В том смысле, как мы трактуем здесь это выражение, все инстинктивные действия в какой-то степени разумны. Хотя степень, в которой задействован интеллект, может сильно варьироваться от одной инстинктивной предрасположенности к другой, и это может даже принять чрезвычайно автоматическую форму в случае некоторых из более простых инстинктов, функциональное содержание которых носит явно физиологический характер. Такой подход к автоматизму еще более очевиден у некоторых низших животных, где, как, например, в случае некоторых насекомых, реакция на соответствующие стимулы настолько однородна и механически детерминирована, что вызывает сомнение, не может ли поведение животного быть истолковано просто как тропизматическое действие[33]. Такая тропизматическая прямота инстинктивной реакции менее характерна для человека даже в случае более простых инстинктивных склонностей; и уклончивость, которая характеризует инстинктивное действие в целом и высшие инстинкты человека в частности и которая отличает инстинктивные склонности от тропизмов, является уклончивостью интеллекта. Это в большей степени проявляется в реализации одних склонностей, чем других; но все инстинктивные действия в какой-то степени разумны. Это то, что отличает такие действия от тропизмов и выводит их из категории автоматизма[34].

Следовательно, все инстинктивные действия телеологичны. Это предполагает стремление к определенной цели. Оно направлено на достижение какой-либо цели и включает в себя определенную степень интеллектуальных способностей для достижения инстинктивно заданной цели под наблюдением побуждающей к действию инстинктивной склонности. И именно в этом наблюдении и направлении интеллектуальных процессов к назначенной цели инстинктивные склонности контролируют и обусловливают человеческое поведение; несколько инстинктивных склонностей могут вступать в конфликт и смещать друг друга или согласовываться и укреплять действия друг друга.

Положение инстинкта мастерства в этом комплексе телеологических действий несколько своеобразно, поскольку его функциональным содержанием является способность служить целям жизни, какими бы эти цели ни были. В то время как эти цели, которым нужно подчиняться, по крайней мере в основном, назначаются и оправдываются различными другими инстинктивными наклонностями. Так что этот инстинкт можно в некотором смысле назвать вспомогательным по отношению ко всем остальным, поскольку он связан с путями и средствами жизни, а не с какой-то одной заданной скрытой целью. По сути, это связано с ближайшими, а не со скрытыми целями. Тем не менее мастерство само по себе является объектом внимания и чувств. Эффективное использование имеющихся средств и адекватное управление ресурсами, доступными для жизненных целей, сами по себе являются целью усилий, а достижения такого рода являются источником удовлетворения.

Все инстинктивные действия разумны и телеологичны. Совокупность инстинктивных склонностей побуждает к прямому и недвусмысленному достижению их конкретных целей, и в своих действиях под их непосредственным руководством индивид идет настолько прямо, насколько это возможно, к искомой цели, он занят объективной целью, а не выбором средств для ее достижения; тогда как при импульсе мастерства интерес и усилия индивида связаны с разработкой путей и средств достижения желаемой цели.

Вопрос может быть незнакомым, поэтому следующий пример достаточно уместен. Итак, в инстинкте драчливости и сопутствующем ему чувстве гнева[35] первичным импульсом, несомненно, является прямая лобовая атака, нападение и избиение в чистом виде. Чем сильнее индивид заряжен боевым импульсом и чем выше уровень одушевления, до которого он доведен, тем он менее склонен или способен думать о том, как он может умело использовать механические устройства для воздействия на объект своих чувств и достичь своей цели с наибольшим результатом на единицу затраченной силы. Хорошо обученный боец, не задумываясь, воспользуется рабочими способами и средствами в такой ситуации; но в случае крайнего раздражения и срочности даже такой боец, как говорят, может забыть о своем мастерстве и броситься в гущу событий вместо того, чтобы прибегнуть к обходным маневрам и рычагам, к которым его приучила профессиональная подготовка в искусстве ведения боя. Итак, опять же, родительский инстинкт побуждает к прямому личному вмешательству и служению в интересах объекта заботы. У людей, высокоодаренных в этом отношении, проявляется побуждение помогать беспомощным своими собственными руками, делать для них от своего имени не то, что при размышлении может показаться наиболее целесообразной линией поведения, а то, что наиболее лично побудит индивида действовать в данной ситуации. Общеизвестно, что легче подтолкнуть благонамеренных людей к бездумной благотворительности по немедленному и конкретному призыву, чем обеспечить разумное, хорошо выдержанное и организованное взаимодействие усилий по улучшению участи несчастных. Действительно, тонкости расчета причин и следствий в таком случае инстинктивно ощущаются как не соответствующие сути дела. Они неприятны; они не являются неотъемлемой частью функционального содержания великодушного импульса, а чрезмерное внедрение этих элементов мастерства в дело может даже вызвать отвращение к чувствам и разрушить его собственное намерение.