– Я прибыл сюда в связи с розыском Феликса Ратаковски, который обвиняется в совершении ряда серьезных преступлений. Хотел поговорить с его матерью.

С лица Йошинори Такаямы сбежала сдержанная улыбка, и оно приобрело серьезное и грустное выражение:

– Увы, мистер Силверстон, миссис Ратаковски умерла около года тому назад. Нам было ее очень жаль. И больно мне, что ее сын избрал такой недостойный путь.

– Она нравилась вам, как человек?

– О да, мистер Силверстон. Мы называли ее Эмико, это значит что-то вроде «улыбчивая». Она была человек теплой души.

Хотя Саймон предполагал услышать всякое, но столь положительный отзыв, однако, застал его врасплох. У него не укладывалось в голове, как «человек теплой души» мог вырастить дебошира и грабителя.

– Ну, а сам Феликс? Вы его знали?

– Да, – грустно кивнул мистер Такаяма, – и для меня не сюрприз совсем, что таков его итог.

– Но как же так… вы сказали, его мать…

Серьезный и пристальный взгляд японца словно врезался в лицо Саймона.

– Солнце ярко светит для всех, но кроту это безразлично. Феликс – сын хороших родителей, но что толку, если он не захотел брать от них лучшее?

В коридоре послышалось мелодичное позвякивание посуды, и через несколько секунд на пороге гостиной появилась пожилая японка, несущая бамбуковый поднос с чашками и чайником белого фарфора, от которого тоненькой струйкой поднимался пар. Облаченная в широкую светлую рубашку, украшенную вышивкой темно-зеленого цвета и широкие травянистого цвета брюки, она вошла с такой же сдержанной улыбкой и поклоном, как ее муж, молча поставила поднос на столик и встала рядом.

– Моя жена, Айяно.

Женщина снова слегка поклонилась, а Саймон, почему-то смутившись, пробормотал: «Рад познакомиться».

– Айяно, инспектор Силверстон хочет слышать о покойной Эмико. Ему трудно поверить, что она была хорошей женщиной.

На бесстрастном до этого момента лице японки в миг отразились живые эмоции:

– О нет, инспектор, не думайте плохо о ней, – горячо запротестовала Айяно Такаяма, – Эльза, или Эмико, как мы ее звали, имела чудесный характер! Она помогала всем соседям и деньгами, и добрым словом… А какая у нее улыбка была! Бывало, улыбнется, и уже не помнишь, сколько зла есть в мире. Мы не знаем, почему ее сын рос жестоким, но бедняжка так стыдилась этого! О, как она страдала!

– Он проявлял себя уже в детстве?

– Увы, приходится это признать, – сказал Йошинори, – Дело тут не в том только было, что он часто дрался. Мальчишки обычно дерутся, если повздорили или что-то поделить не смогли. Но Феликс Ратаковски дрался по другой причине… – и мистер Такаяма, направив взгляд в окно и словно заново переживая какие-то воспоминания, осуждающе покачал головой.

– Что это была за причина? – осторожно прервал его мысленный экскурс в прошлое Саймон.

– Причина? – удивленно посмотрел Такаяма прямо в глаза Саймону, – Разве я не сказал? Он дрался за деньги, вот как было это.

– Боюсь, не понимаю, как именно это было. Его нанимали, чтобы кого-то бить? – спросил Саймон.

– Не совсем так, инспектор, – вновь вступила в разговор миссис Такаяма, разливая зеленый чай по широким фарфоровым чашкам, – Сначала он дрался на спор, без особой какой-то причины, просто чтобы победить. Потом он понял, что так деньги зарабатывать можно. Подзадоривал мальчишек, чтоб они сумму поставили, кого он победить сможет. Ай, какое это было ужасное время! Постоянно лицо разбито было у него, но останавливаться не думал он. Эмико плакала, отец его каждый день уговаривал, но сердце черствое не слушало никого… – последнюю фразу Айяно произнесла, сокрушенно цокая языком.