– Действительно, – удивился Роберт, – я никогда на это не обращал внимания, но это, действительно, так.

– Да, Роберт, зеркальное отражение! Палиндром. Кстати, а как вы ощущаете время? Оно синхронно?

– В основном оно практически совпадает. Там жизнь течёт строго по правилам, даже если здесь я пару дней не посплю. Но обычно в сновидении я как будто возвращаюсь на последнюю, исходную позицию. А иногда я словно вливаюсь в процесс, но при этом память моя мгновенно наполняется информацией. Это я уже потом понимаю, что так было, когда проснусь.

– Значит, бывают моменты из той жизни, которые вы не можете вспомнить?

– Точно так же, как и в этой жизни, доктор. Все ощущения идентичны, – ответил Роберт. – В основном, когда я засыпаю, я попадаю именно в тот момент, который ранее был прерван, словно отпускаю на видеомагнитофоне нажатую клавишу паузы. Ну, кроме последнего случая с Амандой. Там было совершенно по-другому.

Доктор смотрел на Роберта и что-то обдумывал. В его взгляде было какое-то сомнение, и он словно пытался сам себе объяснить происходящее, перебирая в голове все знакомые ему случаи раздвоения личности и сравнивая их с этим необъяснимым состоянием своего нового пациента. После длительного молчания доктор, не вставая с кресла, скрестив руки на груди, вздыхая, произнёс:

– Понимаете, Роберт, ваше состояние, в том числе и фантазии о ночных путешествиях в сновидениях, не вызывает у меня беспокойства и вполне соответствует психическим отклонениям в пределах общепринятых норм. Больше всего меня беспокоит вот что… – доктор сделал паузу и внимательно посмотрел в глаза Роберту. – Ваши суицидальные намерения. Как я полагаю, они являются следствием депрессии, но, как я понял, вы с ней самостоятельно пытаетесь бороться. И это очень правильное решение. Ведь пассивное пребывание в депрессии подобно тому, как сидеть на берегу реки в ожидании, когда мимо проплывёт труп вашего врага. Меня радует в этой ситуации то, что вы не ждёте, а пытаетесь сами найти выход из неё, ищете пути, анализируете.

– Вы не совсем меня поняли, доктор. Мысли о самоубийстве у меня возникают не из-за безысходности и не являются следствием какой-то депрессии. Моя жизнь здесь, вне сновидения, меня полностью устраивает. У меня приличная работа, карьера, любимая девушка. Но… – Роберт замолчал, обдумывая слова, и, вздохнув, обречённо промолвил: – Мне иногда кажется, что это всё не настоящее, не реальное. Я долго размышлял над этим, сравнивая этот мир и тот. А что, если это всё – просто чей-то сон? Что если и я, и вы, и весь этот мир – моё сновидение, моё воображение и не более? И вот в этом случае самоубийство выступает кардинальным способом решения вопроса. Понимаете?

– То есть вы считаете, что, совершив самоубийство в этой жизни, вы просто проснётесь в той, как во сне? Я правильно вас понял? – не дожидаясь ответа, доктор продолжил: – Если так, тогда смотрите, если мы с вами, как полагаете вы, находимся сейчас в сновидении, то что помешает вам снова вернуться сюда в следующий раз? Это же сон, сновидение! И если даже предположить, что вы правы и этот мир – ваше сновидение, уверены ли вы, что не убивали себя ранее в этой жизни, которую вы только что назвали сновидением?

– Это только моё предположение. А что касается самоубийства, то я, наверное, должен был бы помнить об этом. Я ведь помню всё то, что происходило со мной вчера, месяц, несколько лет назад. Я же помню всё с самого детства.

– Наверное, должен бы… – обдумывая ситуацию, безразлично произнёс врач, а потом посмотрел на Роберта и серьёзно продолжил: – Допустим, что этот мир – ваше сновидение. Тогда что может помешать мозгу спящего Тревора в той жизни моделировать несуществующие детали вашей жизни таким образом, чтобы вы их принимали как данность, неоспоримый факт, ибо они вживлены здесь в вашу память. Понимаете абсурд ситуации? Кстати, как давно вы начали думать о самоубийстве?