– Лет пять-шесть. Сразу после того, как я, наконец, понял, что не нахожу выхода и объяснения сложившейся ситуации. Я часто задумывался над этим и отчётливо помню, когда подходил очень близко к грани, но так и не сумел сделать последний шаг.

Роберт замолчал. Доктор продолжал внимательно смотреть ему в глаза, что-то обдумывая. В кабинете на некоторое время снова воцарилась тишина. В глазах доктора угадывалось сомнение вперемешку с заинтересованностью. Нарушив молчание, он подытожил:

– Итак, голубчик, я возьму вас к себе. Завтра выходной, и сеанс мы проведём у меня дома в моём кабинете. Медикаментозная терапия здесь не поможет. Мы покопаемся в вашем мозгу, в вашем сознании. Всё начнём с самого начала. В качестве психотерапии мы, действительно, применим клинический гипноз, как и просила ваша Аманда. Но сначала я попрошу вас вспомнить ещё больше деталей и рассказать мне. Я буду ждать вас завтра вот по этому адресу.

Доктор аккуратным, каллиграфическим почерком, не свойственным людям его профессии, написал на визитке свой домашний адрес и вручил её Роберту.

– Не будем тянуть с интригой. Я буду ждать вас завтра в десять часов утра. Да, и передайте Аманде от меня пламенный привет.

Доктор проводил Роберта до выхода и у самой двери вдруг пристально посмотрел на него и холодным голосом произнёс:

– Я вам не верю, милейший. Не верю ни на секунду ни единому вашему слову. И вам придётся очень постараться, чтобы убедить меня в обратном. Но я заинтригован, уж больно невероятна ваша ложь. Настолько невероятна, насколько невероятной может быть только сама правда.

Роберт стоял над обрывом и молча слушал размеренный гул реки. Он наблюдал, как через большие валуны пробивались чёрные потоки воды, и вспоминал. В голове всплывали фрагменты его детства и юности. То появлялись, то исчезали чьи-то лица, родные и близкие, просто знакомые. Одни улыбались, другие смотрели с упрёком. А вода всё неслась и неслась быстрым потоком, кружила в водоворотах, ревела от беспомощности победить покрытые снегом плоские каменные валуны, которые преграждали ей путь к свободе.

Но Роберт ничего этого не замечал. В мыслях он был далеко от этой реки и от этого заснеженного места.

Кто он? Тревор из сновидений, к которому он прирос и мыслями, и воспоминаниями, и, кажется, даже телом, или Роберт, что, несомненно, было ближе и реально ощутимее ещё несколько дней назад, но не сейчас. В данный момент воспоминания смешались, в голове всё бушевало и клокотало, как внизу у подножия скалы. В одно и то же время воспоминания жизни Тревора и реальности смешались и короткими кадрами рисовали прожитые образы и сцены. И вдруг память Роберта вернула его в тот первый день, когда всё случилось впервые. Всё словно остановилось, затихло, и воспоминание давно пережитого состояния обволокло Роберта теплом и тоскливым чувством чего-то давно забытого и утраченного.

***

…Ночь. Рождество. Детская комната. Посреди комнаты стоит стол, на котором взгромоздили небольшую ёлку. Золотые и серебряные нити дождика из фольги ниспадали от верхушки по веткам до самого низа ёлки. Круглые шарики из ваты, как большие снежные хлопья, украшали колючие ветки новогоднего дерева.

Ёлка сверкала гирляндами в виде белых снежинок и разноцветных игрушек в форме космических объектов. Внутри гирлянд разными цветами мигали лампочки. От этого света на потолке появлялись фантастические блики, что придавало празднику Рождества ещё большей сказочности.

Под ёлкой – несколько мандаринов и белый Дед Мороз из папье-маше с посохом и красным мешком для подарков на плече, который из года в год появлялся под каждой новой ёлкой из старой пожелтевшей картонной коробки, где его хранили вместе с игрушками, гирляндами, разноцветными шарами, пожелтевшей от времени ватой и длинными нитями дождика из разноцветной фольги.