Виктор, словно поразмыслив, кивнул в сторону Островского, который всё ещё стоял у одной из картин, окружённый небольшой группой гостей.

– Учитывая твою потрясающую интуицию, начни с Григория, – предложил он. – Я уверен, что если кто и сможет разговорить этого замкнутого коллекционера, то это ты. Твоё природное обаяние, Анна, бывает непреодолимо. Как тебе задачка?

Анна удивлённо приподняла бровь, слегка посмеиваясь.

– Ты хочешь, чтобы я взяла на себя главного игрока? Смелое решение. А ты что будешь делать?

Виктор усмехнулся и обвёл рукой зал.

– А я пока пройду среди гостей, – ответил он, словно это было очевидно. – Понаблюдаю за их реакциями, может, кто-то выдаст себя, сам того не осознавая. А вот тебе будет проще – у тебя обаяние, и они этого просто не выдержат.

Анна рассмеялась, чуть ткнув его в бок.

– Что ж, буду использовать своё обаяние на полную, – сказала она с шутливой торжественностью. – Но если Островский решит, что я кокетничаю, считай, что это твоя вина.

Виктор слегка поклонился, театрально изобразив смирение.

– Признаю свою вину заранее, – произнёс он, и в его глазах снова вспыхнула знакомая искра. – Ну что, лисёнок, вперед, пора проверить твою интуицию в деле.

Анна бросила на него последний взгляд, полный лёгкой насмешки и решимости. Поддразнивая его, она прошептала:

– Не переживай, Виктор. К тому времени, как я вернусь, ты уже пожалеешь, что решился на это пари.

Виктор проводил её взглядом, чуть насмешливо, но с теплотой, понимая, что она всегда так играет с ним, с тем балансом и лёгкостью, которые делали их дружбу особенной. И хотя Виктор редко показывал свои эмоции, в этот момент он почувствовал тот лёгкий азарт, который всегда пробуждало в нём общение с Анной.

Анна медленно направилась к Григорию Островскому, стараясь не выдать истинных намерений. Она знала, что ключ к успешному разговору – это умение не спугнуть собеседника. Особенно такого, как Островский, чей образ излучал холодное обаяние и едва уловимую настороженность. Он стоял, погружённый в разговор с какими-то знатоками искусства, и взгляд его иногда ускользал куда-то вдаль, как будто он в любую секунду мог оказаться вне этого мира, уносясь в свой, полный загадок.

Собравшись с духом, она приблизилась чуть ближе, стараясь сделать свой ход незаметным. Прежде чем заговорить, она позволила себе секундную паузу, будто действительно размышляла над увиденным.

– Забавно, как картина может создать впечатление чего-то настоящего, даже если за ней скрывается фальшь, – произнесла она ровным тоном, не глядя на него, но направляя слова в его сторону.

Он повернулся медленно, словно это замечание не только задело его, но и пробудило в нём интерес. Его глаза встретились с её, и Анна почувствовала на себе этот пристальный, почти гипнотический взгляд, под которым многие терялись. Но она знала, что слабость сейчас станет её поражением.

– Фальшь – это, как говорят, искусство убеждать, – ответил он, чуть приподняв бровь. Его голос прозвучал мягко, но в каждом слове проскальзывала тень скрытого смысла. – Вы часто видите ложь там, где другие видят истину?

Анна наконец обернулась, её губы изогнулись в лёгкой полуулыбке, хотя внутри всё дрожало от напряжения.

– Только тогда, когда она слишком старается быть правдоподобной, – парировала она, бросив на него короткий взгляд, словно оценивая его реакцию.

Григорий едва заметно ухмыльнулся, склонив голову. Он сделал шаг ближе, сокращая расстояние между ними, но не настолько, чтобы это выглядело вызывающе.

– Значит, вы цените то, что не пытается произвести впечатление? Весьма редкое качество.