В три минуты пополуночи, когда громкий гвалт на верхних этажах затих до слабого гула, посреди атриума материализовалась мультипроекция.

Человек, отчеканивший выражение «Не судите о книге по ее обложке», вероятно, имел в виду такого человека, как Фигаро Фи. Великий капиталмен был ростом почти на целую голову ниже самого низкорослого наставника из улья – пожалуй, ниже даже большинства учеников, – но зато поперек имел такие же габариты, как и в высоту. Его броское одеяние, золотое с серебром и медью, громко заявляло о его индивидуальности. Все до одного короткие толстые пальцы были унизаны перстнями; на некоторых их красовалось по два,  по три. Приняв от подростка почтительный поклон, Фигаро едва заметно кивнул в ответ.

Нэтч посмотрел капиталмену прямо в глаза.

– Я пригласил вас сюда, – сказал он, – потому что мне нужны ваши деньги.

Фи холодно оглядел его, словно фермер, изучающий свои владения.

– Вот как? – В его негромком хрипловатом голосе прозвучала неприкрытая насмешка.

– Если вы не готовы открыть для меня свой счет в Хранилище, тогда вам, наверное, лучше прямо сейчас разорвать мультисоединение и больше не отнимать у меня времени. В противном случае следуйте за мной. – С этими словами Нэтч развернулся и двинулся по коридору.

Нэтч оглянулся только тогда, когда дошел до одного из обитых плюшем кабинетов, в которых в «Гордом орле» принимали гостей. Возможно, когда-то в этом тускло освещенном помещении стояли шкафы с фолиантами в кожаных переплетах. Оглядываясь, Нэтч не мог сказать, увидит ли позади себя капиталмена. Он едва сдержал торжествующую усмешку, убедившись в том, что маленький толстяк последовал за ним.

Фигаро Фи плюхнулся в мягкое кресло.

– В дерзости тебе не откажешь, и мне это нравится, – язвительно промолвил капиталмен. Достав из кармана толстую сигару, он откусил кончик. – Выкладывай, что у тебя есть, – проворчал он.

Нэтч начал презентацию, которую мысленно уже прокрутил раз сто. Она была краткая и по существу. Он представил голографы своих программ и краткий список своих наград, полученных на научных конкурсах, после чего изложил основы рыночной стратегии своего феодкорпа. Закончив, Нэтч не предпринял попыток продолжить пустую беседу, а просто умолк и стал терпеливо ждать реакции публики.

Лицо Фигаро растянулось чуть ли не в похотливой усмешке.

– Мне это нравится, – сказал он. – Ты обдумывал все это на протяжении нескольких недель, правильно? Тянул до последней минуты. И та сценка в атриуме. Умно, мальчик, очень умно!

Нэтч стоял, вежливо сложив руки за спиной, и ничего не говорил.

– Разумеется, ты знаешь, что именно я хотел увидеть, – продолжал Фи. По-видимому, он не собирался закуривать сигару – впрочем, в мультипространстве это все равно было бы бессмысленно, – предпочитая просто крутить ее двумя пальцами. – Ты понимаешь, что я прибыл сюда не ради того, чтобы еще раз увидеть твои достижения. Я здесь не для того, чтобы смотреть, как ты выполняешь свои программистские фокусы, словно ученая обезьяна, и не для того, чтобы слушать твою заранее подготовленную речь о том, как ты можешь принести пользу обществу. – Откинувшись назад, капиталмен громко рассмеялся, словно ему рассказали очень смешной анекдот. Золотое шитье у него на животе сочувственно затряслось.

– На самом деле я здесь для того, чтобы посмотреть, как ты себя ведешь, – продолжал Фигаро. – Чтобы убедиться в том, что у тебя действительно есть «убийственное чутье», о котором я столько слышал. Так что скажи мне, Нэтч, почему ты думаешь, что я тебе сегодня дам хотя бы один кредит?

– Потому что, если этого не сделаете вы, – ответил подросток, – это сделает кто-нибудь другой.