Как шли мы по трапу на борт,

В холодные…

– Заткнись, – прервал песню комиссар, нахмурившись, с недоумением листая жёлтые страницы какой-то мятой тетради, выпавшей из полевой сумки. – Зачем надо было перерисовать карту со всеми позициями?

От этих слов Марк содрогнулся, будто бы через всё его тело прошел электрический разряд. В голове заметались мысли, идеи. Боль и холод ушли на второй план. Цель захватить эту тетрадь затмила собой всё сознание Марка. Положив дрожащую руку на приклад винтовки, он бегал взглядом по окопу, размышляя, как лучше поступить.

«На всё про всё пять патронов… Если даже удастся уложить одного, то два других сразу же ринуться на меня… Ещё эта рука… Не уверен, что смогу быстро перезарядить… Хорош фриц, послал на задание раненого, да, ещё с одной винтовкой… Думай, Лёха, думай, если хочешь спасти брата».

Однако на ум не приходило ничего путного. От этого Марк чувствовал себя ещё более подавленным и беспомощным перед лицом превратностей судьбы, которая бьёт под дых беспрерывно и нещадно. Он винил себя в предательстве своих сотоварищей, которые сейчас там, в тёмном, сыром подвале, сидят связанные и ждут своей участи, всецело зависящие от него.

«Как знать, может быть, их уже пытали… Прошло восемь часов с момента, когда меня отпустили… Мне необходимо до темна вернуться обратно с проклятой картой… Что будет дальше…?».

Марк сжал пальцы, загребая ледяную грязь в кулак. Внутри его всего колотило не то от холода, не то от злости на весь белый свет.

– Воды хочешь, малец? – протянул небольшую фляжку Потап.

Прильнув сухими губами к её горлышку, Марк начал с жадностью глотать обжигающую горло воду с каким-то непонятным горьковатым вкусом. Она, казалось, словно ледяная река, заполняла всё нутро, забирая последние крохи тепла из тела.

– Похоже тебе сильно досталось, – хмыкнул, усевшись напротив, верзила, указывая на изодранную в клочья гимнастёрку Марка, – Тоже штрафник?

Вдруг раздались снова адские хлопки взрывов, от которых закладывало в ушах, а всё тело тут же сжалось при мысли о том, что вот-вот может всё закончиться. Ещё неизведанная даже наполовину жизнь оборвётся прямо сейчас в каком-то неизвестном окопе. Хотя, он был уже сыт по горло этой мерзкой жизнью, которая за последние месяцы с равнодушием выпотрошила из него всё. Марк чувствовал себя живым мертвецом. И лишь отдаться всецело смерти, казалось единственным спасением от одиночества и невыносимых физических и душевных терзаний. Перед глазами внезапно возникло прекрасное лицо девушки.

– Это всё из-за тебя… Иди к черту, – заскрежетал зубами Марк.

Время, казалось, замерло, будто бы специально, чтобы ещё сильнее потрепать нервы. Где-то в мглистой вышине летели снаряды.

Прижав плотно ладони к ушам, Марк сидел не шевелясь, поджав колени к подбородку и уставившись в одну точку. Свет то тускнел, то вновь разгорался. Виднелись какие-то расплывчатые силуэты людей, бежавших по траншее. Движения их были медленными и прерывистыми так, как бы у жизни не хватало кадров на то, чтобы выстроить полную картину происходящего.

Через несколько долгих изнурительных секунд, которые показались Марку целой вечностью, совсем рядом прогремела череда взрывов, с такой силой сотрясая землю так, что на голову дождём стали падать с бруствера мешки с песком, куски колючей проволоки, камни.

Казалось, раскалённые снаряды гулко выли над головой, будто стая матёрых волков, которые неслись, чтобы вонзить в яремную вену жертвы свои острые клыки. Багровые всполохи окрасили туман, словно зарево рассвета. Но, увы, это не был рассвет – это был закат сотен безликих жизней, которые были положены мёртвыми рельсами на пути у только еще набирающего скорость паровоза с красным знаменем.