После защиты в 1980 г. диссертации мой карьерный рост в науке резко усилился, а потом, в 90-х, я перешел на практическую работу в авиакомпанию «Аэрофлот». Достиг таких высот и приобрел такое влияние, что смог обеспечить перелет Сергея Николаевича в Вену, в Стокгольм для участия в заседаниях арбитража при отсутствии мест на рейсах (в те времена такие проблемы были не редкостью и решались непросто). А если серьезно, то я был, конечно же, счастлив хоть чем-то отблагодарить Сергея Николаевича за заботу. На самом деле полученные от моих учителей знания и научный опыт в области частного права помогали сориентироваться, выживать, занимать правильную правовую позицию; особенно пригодились они в годы «перестройки», попыток перехода к рыночной экономике, а также потом, в 90-х годах, когда надо было просто спасать ныне здравствующий «Аэрофлот» от расчленения и варварской «приватизации».

Как-то зимой – это было в середине 80-х годов – мы встретились с Сергеем Николаевичем на какой-то конференции, которая проходила под эгидой ВНИИСЗ в здании недалеко от метро «Войковская». Сергей Николаевич предложил мне тогда написать для МГИМО учебное пособие по правовому регулированию воздушного транспорта в рамках курса «Транспортное право», которое впоследствии было издано в 1987 г. После конференции Сергей Николаевич сказал, что, увидев меня, он очень обрадовался, и предложил подвезти на своей машине. Почему Сергей Николаевич так обрадовался, увидев меня, я понял уже в машине, как только мы попытались тронуться. Дело в том, что она прочно застряла в снегу. Минут 15 мы безуспешно пытались выбраться из снежного плена: Сергей Николаевич, естественно, за рулем, а я толкал машину сзади. Спасло то, что из здания Института вышли трое или четверо более крупных и более молодых ученых, знавших Сергея Николаевича.

Часто подолгу разговаривали с Сергеем Николаевичем по телефону. Он меня «пытал» по запутанной системе регулирования воздушных перевозок, а я его – по сложным арбитражным делам и сделкам, в которых участвовал «Аэрофлот». В самом начале 2000-х Сергей Николаевич стал предлагать мне подумать о смене работы и переходе на кафедру. Если бы это предложение последовало в 80-х, я бы не задумывался и был бы счастлив. Теперь же смущала разница в зарплате. «Зато, – сказал Сергей Николаевич, – Вы будете самостоятельным человеком». Эта фраза заставила меня, уже 50-летнего человека, сначала засмеяться, а потом задуматься. Обстановка в центральном аппарате «Аэрофлота» к тому времени испортилась. К руководству стали приходить какие-то новые люди, не имевшие ничего общего с авиацией и интересовавшиеся исключительно финансовыми потоками. Работа становилась нервной, а порой опасной, и мысль о переходе, по словам Сергея Николаевича, «на более спокойную работу» прочно засела в моем мозгу. Толчком послужил звонок Сергея Николаевича с сообщением о том, что о моем переходе он уже со всеми договорился. Тогда я понял, что это был последний звонок и больше их не будет. Я сохранил копию приказа 2003 г. о приеме меня в МГИМО на должность доцента с окладом 1510 руб. в месяц.

Поначалу я не всегда точно отвечал на мягко задаваемые Сергеем Николаевичем вопросы, например о том, как называется предмет, по которому я иду проводить семинар. Но постепенно освоился, начал чувствовать себя самостоятельным человеком. Однако Сергей Николаевич продолжал меня «преследовать». Мало того что его стараниями меня назначили арбитром МАК – почти при каждой встрече он напоминал мне о необходимости заниматься докторской диссертацией, словом и делом, по его выражению, «стимулировал» меня к этому. Пришлось поступать в докторантуру, и тут подключился Виталий Алексеевич, который любезно согласился стать моим научным консультантом по диссертации. Какое это было счастье! Одновременно стало ясно, что пути к отступлению отрезаны. Не забуду то волнение, с которым я шел к Виталию Алексеевичу за оценкой написанной диссертации: казалось, что сейчас над моей головой разразится гром и молния. Однако первыми словами Виталия Алексеевича были: «Работа хорошая, авторская, никакой ругани не будет», – и от сердца отлегло. Правда, потом Виталий Алексеевич сделал мне кучу замечаний, указал на недостатки, но это было сказано, как всегда, доброжелательно и интеллигентно и не испортило хорошей оценки. К великому сожалению, я оказался у Виталия Алексеевича последним учеником.