Вот с компьютером Сергей Николаевич никак не хотел общаться. И говорил с большим уважением, что по этой части ему помогает внук Коля. Так что можно сказать, что мы и с Колей вместе работали! И с чудесной дочерью Еленой Сергеевной, и с замечательной супругой Асей Николаевной. Еще стоит упомянуть и о Татьяне Владиславовне Каменской – правой руке Сергея Николаевича в МАК, председателем которой он был около 40 лет. И до смешного доходило, когда часто при общении Сергей Николаевич называл меня и Асей, и Таней, и Леной, и только потом до моего имени добирался.

Когда Сергей Николаевич давал кому-нибудь поручение или задание, то он всегда помнил об этом и мягко и вкрадчиво спрашивал о его выполнении. И если задание еще не было выполнено, хотелось провалиться сквозь землю. Ему было важно, чтобы кафедра была на высоте и ее авторитет только рос, чтобы сотрудникам кафедры было комфортно. И нам было уютно на кафедре.

Когда Сергей Николаевич перешел на должность профессора, он не переставал делиться с нами своей мудростью, хотя и переживал, ведь он руководил кафедрой более 30 лет. Его окружала какая-то аура спокойствия и величия, и мы все попадали под его обаяние.

С Виталием Алексеевичем Кабатовым было невероятно интересно общаться. С ним можно было обсудить все: и книги, и политику, и моду, и музыку, и даже новые функции в компьютерных программах. С ним можно было даже посекретничать или пуститься в авантюру: в такие минуты профессор становился словно мальчишка, и мне было очень легко с ним – разница почти в 60 лет не чувствовалась. Ему очень нравилось узнавать новое. Я была крайне удивлена, когда Виталий Алексеевич на девятом десятке решил научиться работать на компьютере. И ведь сделал это! Он был счастлив как ребенок и очень горд собой, когда принес на кафедру статью, которую напечатал сам! Виталий Алексеевич одним из первых на кафедре сделал слайды для своих лекций по римскому праву. Большую помощь ему оказал в этом доцент кафедры международных отношений и внешней политики России Ильдар Абдулханович Ахтамзян. А потом уже мы с Виталием Алексеевичем делали слайды для лекций по гражданскому праву. Сухую учебную информацию он разбавлял музыкой и картинами, чтобы студентам было интересно. Виталий Алексеевич всегда очень уважительно разговаривал со студентами, терпеливо отвечая на их многочисленные вопросы. Он казался невероятно хрупким, поэтому возникало желание за ним ухаживать, но при этом рядом с Виталием Алексеевичем всегда было ощущение, что находишься с кавалером, который как раз ухаживает за тобой. И мы всегда обнимались при встрече и прощании.

На кафедре вели разговоры не только на учебные и ученые темы – очень много и часто шутили. Вспоминаю остроумнейшие беседы профессора Виталия Алексеевича Кабатова и профессора Евгения Александровича Васильева. И так это было и смешно, и деликатно, и очень тепло. Евгений Александрович частенько называл Виталия Алексеевича пижоном, потому что он всегда был безукоризненно одет. В этом ему помогала его дочь Елена Витальевна, которая тоже не устояла перед чарами Сергея Николаевича Лебедева и стала преподавателем кафедры, к величайшей его и нашей радости.

Наше общение с Виталием Алексеевичем, его обаятельной супругой Саидой Павловной и его дочерью не ограничивалось рамками кафедры: мы встречались и в домах отдыха, и в санаториях, где они проводили свой отпуск. Меня удивляло, сколько энергии было у Виталия Алексеевича: он и плавал, и играл в настольный теннис, и очень много ходил пешком. А зимой – и на лыжах.

Единственной темой, которой мы не касались, была тема войны. Виталий Алексеевич знал, как это было страшно, а я догадывалась, и эту тему мы не затрагивали. Пару раз всего он сам рассказывал какие-то эпизоды.