Все предыдущие дни шла наряженная подготовка к похоронам Императора. Главой Похоронной («Печальной») комиссии («верховным маршалом») был назначен действительный тайный советник, председатель Департамента государственной экономии Государственного Совета граф А. Д. Гурьев (1786–1865). Он проявил кипучую энергию.

В Соборе была вырыта могила, выполнены все необходимые работы[21]. Непосредственно подготовкой могилы и траурным оформлением Собора руководил архитектор Огюст Монферран, автор известного памятника Николаю I на Исаакиевской площади, о чем речь шла выше[22]. Выполняя волю Усопшего, Собор был украшен просто и торжественно.

Перед алтарем был устроен помост для гроба, обитый темно-красным бархатом, а над ним – высокий, отороченный горностаем балдахин из серебряной парчи, верх которого, вознесенный почти до купола Собора, украшала корона с крестом. Сама же могила была устроена в северо-восточной части Собора, сразу же за могилой Императора Павла I.

Весь центр Петербурга был задрапирован траурными полотнищами и флагами. Был составлен подробный церемониал похорон, где были расписаны процедура и распределены обязанности.

Не обошлось и без трагикомических эпизодов, служивших темой пересудов в высшем свете. Так, граф Д. Н. Блудов был недоволен своей ролью: нести во время процессии Малую Императорскую Корону. Он хотел нести Большую. Возникли пререкания между ним и «верховным маршалом», при этом Гурьев предложил графу, ввиду возникшего разногласия, «обратиться с жалобой на Высочайшее Имя».

Однако в день перенесения гроба все обстояло в высшей степени торжественно и никаких «эпизодов» не случилось. Позже тот же Д. Н. Блудов так описал трагическую патетику момента: «Печальная колесница тронулась. И в эту минуту весь народ (на площади перед Зимним собралась несметная толпа. – А.Б.), движением быстрым, как мысль, единодушным и невольным, обнажил головы и упал на колени!.. Вот оно, последнее шествие великого Императора – из Зимнего дворца в Петропавловскую крепость… Печальный звон колоколов не перестает оглушать воздух».

Траурная процессия, растянувшаяся почти на километр, следовала в Собор более часа. Александр II шел за гробом отца, установленным на колеснице под балдахином из серебряной парчи, которой был обит и гроб. Общую атмосферу церемонии описала в одном из писем непосредственная участница, А. Ф. Тютчева:

«Стояла великолепная погода. Сияло солнце. Петербург принял самый блестящий и величественный облик, чтобы сказать последнее „прости“ своему Императору. Военные стояли шеренгами вдоль всего пути, на Адмиралтейской площади, новом бульваре, новом мосту, первой линии Васильевского острова, Тучковом мосту, вплоть до самой крепости. Военные оркестры играли марши, когда гроб проносили мимо, а когда процессия останавливалась около церквей, звонили во все колокола. Во всем этом не было ничего мрачного и печального, скорее напоминало триумфальный выезд».

В Соборе была отслужена панихида. Божественное песнопение «Со Святыми упокой!» и «Вечная память» раздавались под величественными готическими сводами и звучали в сердцах многочисленных молящихся. Гроб был открыт, и каждый мог подойти и приложиться к телу еще совсем недавно, можно сказать вчера, повелителя полумира.

Первыми это сделали Царица-Вдова и новый Монарх. Затем дошла очередь и до других родственников, членов Фамилии, сановников, придворных и иностранных принцев, прибывших на погребение Русского Царя.

В тот же день было распространено извещение о графике посещения в последующие до похорон дни. С четырех часов ночи до восьми часов утра в Собор пускались войска, с восьми до двенадцати дня – учебные заведения, с двенадцати до двух доступ был закрыт, так как в это время совершалась панихида в присутствии Императорской Фамилии. С двух часов до четырех часов дня пускались только лица первых шести классов по именным билетам Похоронной комиссии, с четырех до семи – люди разного звания. Затем опять два часа шла панихида только для Императорской Фамилии. С девяти часов вечера до двух ночи Собор был открыт для всех желающих. С двух часов и до четырех ночи Собор был закрыт.