Я прошла в кухню, думая о том, сколько денег накапает на счет после суток иллюминации – лампы все ещё горели. На автомате достала из холодильника апельсиновый сок, а из шкафчика любимые хлопья, залила их в пиале и, взяв ложку, застыла. Сахарные пластинки тихо шуршали, впитывая солнечно-желтую жидкость, раскисали, превращаясь в сладкую жижу. В нос ударил такой едкий запах лимонной кислоты, что я отшатнулась, зажимая его ладонью. Невозможно. Это невозможно есть! Я была почти уверена, что при контакте языка с этим нежные вкусовые сосочки просто расплавятся.

В отчаянии я заглянула в холодильник и, достав оттуда молоко, глотнула прямо из картонного пакета. Холодная жирная жидкость хлынула из уголков рта, закапала на пол, расплылась пятном на старой футболке. Поморщившись, я утёрла губы тыльной стороной ладони. Землистый привкус, кисло-сладкое послевкусие, запах нежного вымени и чего-то ещё, явно химического. Но никаких негативных последствий. Пожав плечами, я допила молоко и смяла картонку в руке. Желудок недовольно буркнул, но обошлось без извержения. Я удовлетворенно вздохнула, но с тревогой осознала простую истину: этого недостаточно.

На полках в холодильнике лежали бутылки с пивом и вином, фрукты и салаты, колбаса, сосиски, йогурты, бургеры. Они манили красотой, но на деле оказывались отвратительными: каждая гнильца на фруктах пахла брагой и плесенью, от колбасы и сосисок несло прогорклым жиром и свиной шкурой. Пиво источало мерзкий запах дрожжей, а от коробки с содой исходила целая симфония неприятных ароматов. Я закрыла мини-холодильник и прислонилась к нему поясницей. Вся моя жизнь вертелась вокруг культа Еды и Алкоголя – сомнительного сонма богов, носящих прекрасные маски на уродливых лицах. Когда один из них отворачивался от меня, я воздавала молитвы другому, и дары не заставляли себя ждать. Но теперь сразу оба порочных божества оказались предателями: я не могла вынести ни их вкуса, ни запаха. Все то, чем я так наслаждалась, в чем топила свое горе и чем заедала тяжелые дни – все это кануло в никуда.

Я наморщила лоб. Что ж, с молоком фокус сработал, так? Можно вытащить все съестное и проверять кусочек за кусочком. Прислушиваться к ощущениям. Воодушевлённая свежей идеей, я опустошила холодильник и нагрузила всей имеющейся пищей столешницу. Оценивающий взгляд остановился на сырой говядине, позже скользнул по алому куску свинины. Я взяла один вид мяса в левую руку, второй – в правую, задумчиво взвесила каждый кусок, понюхала. От говядины исходил пресный запах застарелой крови, от свинины – сладковатый, жирный. Сглотнув липкий комок слюны, я приблизила говядину ко рту и сомкнула челюсти. Упругие волокна хрустнули под зубами, язык беспокойно заплясал по склизкой поверхности. Желудок никак не отреагировал на эту непривычную пищу, но я недовольно отстранилась. Невкусно. Абсолютно.

Судорожно вздохнув, я надкусила свинину. По губам заструилась влага. Как вкусно! Постанывая от удовольствия, я скорчилась на полу, отрывая кусочек за кусочком, глотая с жадностью, почти не жуя. На пол капала коричневая кровь из перерубленных вен, стучали осколки костей, выплюнутых с небрежной спешкой. Я вспомнила, как в детстве, будучи у бабушки в гостях, попробовала сырой фарш из индейки. Тогда казалось, будто во рту у меня очутилась старая половая тряпка. Но сейчас я доела свинину целиком, дрожа от голода и слабости.

Когда от мяса не осталось ни кусочка, я вытерла губы и неуверенно посмотрела на оставшуюся на столе еду. Есть ли смысл пробовать мороженое или колбасу, сыр или пирожные, если мой желудок уже с удовольствием принял сырую свинину? Я протянула руку к банке «Бэн&Джерриз», сняла пластиковую крышку и понюхала десерт. Запах холодильника, сливок, масла. Аромат шоколадной крошки, размокшей в подтаявшем мороженом. Все это не вызывало отвращения, но казалось инопланетной пищей – вроде пахнет вкусно, но есть не хочется.