– Пойдем!

Джи подвела меня к столику в углу около большого гибискуса в кадке, и в тот же миг к нам подскочила молоденькая официантка с блокнотом:

– Что желаете?

– Две с ананасами, – сказала Джи, даже не глядя в меню. – Ты же хочешь с ананасами, киска?

– Да! – Холли ткнула пальцем в раздел напитков. – И малиновую газировку!

– Да, газировку и ещё ароматизированного пива, – Джи вопросительно взглянула на меня. – Эй, ты чего-нибудь хочешь?

Я пустым взглядом осмотрела меню, при этом мне казалось, что я читаю инструкцию по эксплуатации комбайна на китайском языке. Все такое безвкусное и неаппетитное…

– Одну мексиканскую фирменную, – вяло произнесла я, – и тоже пиво.

Официантка черкнула в блокнот заказы и умчалась на кухню. Взгляды Холли и Джи испепеляли меня, и я не выдержала:

– Что?

– Ничего, – протянула Джи.

Пытаясь чем-нибудь занять руки, она схватила хлебную палочку из плетёной корзинки и надломила её пополам. Этот звук напомнил мне

о рубке дров в лесу. И этот запах свежего дерева…

– Скажи, Холли, – Джи обратилась к ней, – как дела в школе?

– Ой, замечательно! – Холли поддержала игру и быстро закивала головой, налаживая беседу. – Правда, есть одни ребята…

Я слушала их мельком, особенно не вникая, но иногда ради приличия вставляя реплику-другую. Желудок свербило, я мысленно успокаивала себя, что скоро заказ будет готов, но только вот от одной мысли о пицце горло судорожно сжималось. Джи и Холли неприятно косились на меня: наверное, ожидали того, что я вот-вот рухну на пол и начну кататься по нему с дикими воплями. Я раздраженно выдернула из растерзанной цветистой салфетки пучок ниток.

Вскоре наши заказы появились на столе, дымясь и распространяя вокруг яркие ароматы. Я осторожно взяла покрытый матовой пленкой конденсата бокал с фирменным тиснением, сделала глоток. По горлу прошел спазм: напиток напоминал ледяные помои, приправленные полынью и освежителем воздуха. Стараясь сильно не морщиться, я опустила бокал на предусмотрительно подложенную салфетку и покашляла.

– Чего ты скривилась? – Джи выхватила у меня пиво и сделала глоток. – М-м-м! Очень вкусное! Обожаю вишневое.

– Ты шутишь? – я принюхалась. – На вкус прямо мыльный раствор.

– О, – Джи поперхнулась, – нет, не может быть. Очень приятное!

Глядя, как она, весело стрельнув глазами, вновь отпила мое пиво, я задумалась. Во рту остался неприятный привкус, словно там нагадили триста кошек. Порой я баловалась пивом (хотя моей истинной страстью было красное вино), но такая реакция у меня впервые. Даже на темное, пощипывающее язык, я реагировала более чем положительно.

– Наверное, это все от лекарств? – предположила Холли, выуживая кусочки ананаса с пиццы и съедая их отдельно. – Ма говорит, что вкусы могут меняться после болезни.

– Холли, а как папа себя чувствует? – поинтересовалась я, поглаживая изогнутую ручку бокала. – Выздоровел?

– Я бы не сказала, – Холли помрачнела и опустила глаза. – Он теперь постоянно раздражен. Сегодня накричал на соседа – просто стоял и кричал, как сторожевой пес. Я боюсь его. С ним что-то не так.

– Это все грипп! – заявила Джи с набитым ртом. – По телевизору передавали, что идёт мощная волна гриппа. Нам стоит быть осторожными.

Я мрачно посмотрела в тарелку и ужаснулась.

По пицце ползали черви. Белые и тонкие, они кишмя кишели в помидорах и тесте. Их длинные, полосатые тельца извивались и сталкивались, пытаясь сожрать как можно больше, чтобы просуществовать чуть-чуть подольше. Я перевела взгляд на Джи и Холли: у обеих на губах шевелились личинки, а пиццы казались рябыми от их огромного количества.