– Извини, я не знаю, чем лечить твои напасти. Всего хорошего, Оливия.

– Я в тюрьме! – закричала я первое, что пришло в голову.

В телефоне повисло молчание. Послышался какой-то треск, шелест, и я, зажмурившись, молила всех богов, чтобы Джи не сбросила звонок. Но вместо того, чтобы прервать беседу с непутевой подругой, она вдруг заговорила тихим тревожным голосом:

– Что ты натворила, Йеллоувуд?

Я почувствовала, как мои плечи, напряжённо поднятые с начала разговора, начинают опускаться. Если Фиоре говорит в таком тоне, да еще и задает подобные вопросы, значит, она меня простила.

– На самом деле, я не в тюрьме, но у меня неплохие шансы туда попасть, – мой голос дрогнул, – если завтра ты не подтвердишь моё алиби в полицейском участке.

– Разумеется, блин, я скажу все, что потребуется! – воскликнула Джи. – Выкладывай.

Я рассказала ей обо всем, чувствуя, как говорить мешает тугой комок в горле. Внутри что-то крепко сжималось – мне было безумно жаль Зои Кинг. Мы были не очень хорошо знакомы, но в последние несколько дней достаточно сблизились. Да и она предложила мне пожить у нее, когда узнала, что за беда приключилась с квартирой – причем безо всякой задней мысли. На ум пришла та новость с убитыми детьми, и я похолодела, но темпа рассказа не сбавила.

Джи выслушала меня очень внимательно, временами перебивая ради того, чтобы что-то прояснить или повторить. В конце она вдруг всхлипнула:

– Лив, девочка моя, ну почему ты всегда попадаешь в какую-то задницу?

– Джи, ты меня прощаешь за то, что было вчера? – я сморгнула непрошеные слезы.

– Черт, да конечно! Это я должна извиняться, я вела себя как последняя тварь. Прости меня, пожалуйста. Конечно, я дам показания завтра – давай, я заеду за тобой?

– Я буду ждать.

– Я люблю тебя, Лив. Не волнуйся, милая, мы все уладим.

Я судорожно вздохнула и, сбросив вызов, вытерла мокрые щёки. Мы все уладим. Мы правда все уладим. Парень, сидевший на скамейке рядом, посмотрел на меня как на идиотку. Я быстро провела пальцами под глазами: нет, тушь, вроде, не потекла.

Что ж, пока я в настроении, мне нужно сделать ещё один звонок. Я прижала телефон к уху, и сердце в груди взволнованно затрепетало.

– Лив! Я так скучала по тебе!

– Холли…

– Ма не выпускает меня гулять, – грустно сказала она. – Целыми днями к нам приходит какой-то дядя. Он осматривает меня, говорит с мамой… он неприятный. Мне кажется, этот дядя что-то замышляет. Мама говорит, что он врач.

– Хм. А как родители поживают? – не то, чтобы мне была интересна Шерил, просто правила приличия не позволяли умышленно обходить ее стороной в разговоре.

– Па заболел, – грустно сказала Холли. – Он почти не спит, много ест. Ма говорит, что у него грипп, но я почему-то не верю ей, – она понизила голос, – мне кажется, она отравила его.

– Холли, я не думаю, что Шер… твоя мама на такое способна, – я ощутила, как под ложечкой неприятно засосало.

Заболел? Грипп? Джейкоб Йеллоувуд никогда не болел ничем, кроме ветрянки в детстве. То, что я сказала, не было правдой – Шерил способна на любую пакость, если что-то встанет у нее на пути. Только вот чем ей мог насолить Джейкоб, собственный муж?

– Лив, – Холли вдруг заплакала в трубку, чем окончательно встревожила меня, – пожалуйста, пообещай мне, что ты приедешь за мной, если что-нибудь случится!

– Я…

– Обещай!

– Обещаю, малышка.

Холли вздохнула и пару раз шмыгнула. И тут случилось что-то совершенно необъяснимое: внезапно меня захлестнула такая волна животного ужаса, что я невольно вздрогнула. Кожу на затылке стянуло, каждый волосок на теле встал дыбом. Мне казалось, что в затылок смотрит страшное чудовище, но, обернувшись, я никого не увидела. Что же это…