– Нет! – закричала я, бросаясь вглубь зала, лихорадочно ища что-нибудь поострее и потяжелее. Мне почудился шорох подошв по асфальту, чей-то хриплый смех…

От ужаса я потеряла ощущение реальности. Нечто приближалось к кафе, по-кошачьи грациозно ступая по асфальту. Алые глаза мерцали в темноте, фонарь истерично подмигивал, нагнетая атмосферу фильмов ужасов, но в этот же миг все и закончилось. Не успела я завопить вновь, как мрак разрезал свет от фар машины, и жуткие алые глаза заморгали, растворяясь в темноте. Маленький «Хёндай» припарковался у черно-жёлтого полосатого бордюра, и с водительского сидения мне замахала Женевьева. Внезапно я почувствовала такое облегчение, что у меня закружилась голова.

Все ещё нервно подергиваясь, я погасила свет в помещении, заперла на ключ стеклянные двери и активировала сигнализацию.

– Эй! – Джи тепло приветствовала меня. – Ты в порядке?..

– Да, – мы жеманно расцеловали друг другу щеки, и я оценивающе оглядела свою подругу.

Одевалась Джи всегда стильно и красиво, все в ней было идеально от умопомрачительного черного платья из простенького трикотажа до завитых волос угольного цвета. На мгновение я почувствовала себя гадким утенком в старой футболке и обыденных джинсах, да еще и без макияжа.

Видимо, Джи подумала о том же, потому что цокнула языком и, отъезжая с парковки, бросила:

– В бардачке моя косметичка.

Когда мы подъехали, я уже успела привести себя в порядок с помощью чёрных и серебристых теней, а также сотни слоёв черного карандаша для глаз. Джи критически оглядела мой образ и протянула блеск:

– Умница. Слушай, с тобой точно все в порядке?

– О чем ты? – я пристально посмотрела в голубые глаза, казавшиеся прозрачными в неоновых всполохах света от вывески клуба. Зелёный. Бирюзовый. Жёлтый.

– Когда я подъехала, ты стояла в кафе с таким видом, будто увидела привидение. Я даже испугалась, вдруг тебя удар хватил…

– Со мной все в порядке, – я поцеловала её в щеку, смазав блеск. – Правда.

Мы улыбнулись охраннику на входе и зашли, оставив позади очередь. «Давилка» как всегда казалась большим пульсирующим сердцем. Клуб был оформлен в лучших традициях фильмов ужасов: с тёмного потолка свисали толстые цепи с крючьями и без, зловеще подсвеченные прожекторами разных цветов, художественно выщербленные стены жутковато пестрели алыми подтеками и надписями вроде «помогите!». В общем, «Давилка» была потрясающим местом.

– Водки, – сказала я, щёлкнув пальцами перед носом бармена.

– Безалкогольный мохито, – произнесла Джи, и наши заказы как по волшебству появились на стойке.

Я зачарованно смотрела на холодную водку, плескавшуюся в запотевшей стопке. Зелье забвения. То, что нужно. Одним глотком я осушила стопку, и бармен вновь наполнил её. Я опять залпом выпила содержимое и, сморщившись, завизжала. Джи с любопытством смерила меня взглядом, потягивая через соломинку свой мохито.

– Все-таки, с тобой что-то не так, – изрекла она, – только я понять не могу, что.

Я прижала палец к губам, покачала головой, пряча горькую ухмылку:

– Хватит о проблемах.

Покинув высокий стул, я двинулась в самую гущу движения, в сердце веселья. Толпа танцевала энергично, в едином ритме, похожая на волну, бьющуюся о стены клуба… а я хотела утонуть в ней. Ворвавшись в людской поток, пахнущий потом, сигаретами, жвачкой и духами, я отдалась музыке. Завтра будет больно, потому что тело остынет, и на нем останутся черные синяки от чужих тычков, но сейчас каждый из ударивших оставлял приятное саднящее ощущение – ощущение, которое свойственно осознавать лишь живым. Только живые знают о боли. И именно это мне было нужно сейчас – в последнее время я пребывала в непрерывном анабиозе. Мало-помалу люди вокруг выбили все занозы из моей души, а алкоголь сыграл роль анестезии.