– Подруга скоро приедет, – я подошла к нему, засунув большие пальцы за ремень джинсов, – хочу выпить.

– Можно мне с вами? – Натан наклонился, улыбающимися глазами вглядываясь в мои, остекленевшие от тяжёлой работы.

– Ты же наверняка запросишься в гости, – пожала плечами я, – и мы переспим. А ведь мы уже спали, а ты знаешь, что…

Натан взял меня за руку и состроил щенячьи глазки. Наверняка это нравится многим девушкам, но только не мне – мужчина не должен быть милым. Это неправильно.

– Нельзя?

– Нельзя! – я мягко оттолкнула его. – Не дурачься.

– Эй, голубки! – Зои насмешливо помахала рукой. – Давайте-ка домой!

– Что ж, пока, – попрощалась я с Натаном.

– До скорой встречи, – его улыбка увяла и, уходя, он шел даже быстрее, чем обычно. Я с сожалением всматривалась в широкую спину, в душе кусая локти. Нет. Отношения – это ответственность, самоотдача, внимание. Все равно, что завести собаку. А ведь у меня в детстве животные умирали быстро.

Кафе опустело. Часы над входной дверью пискнули, оповещая о том, что уже полночь, и я невольно поёжилась, вспомнив все байки, которые травили сотрудники кафе долгими вечерами. По словам Зои, один из самых первых служащих утонул во фритюрнице – поскользнулся на чем-то и ухнул головой прямо в кипящее масло. После этого я не раз косилась в сторону агрегата, задаваясь вопросом о том, меняли ли после того случая масло или это оказалось слишком дорого. Второй была история о девушке, которую маньяк задушил и засунул в большую мясорубку для перемалывания цельных туш, находящуюся на складе (неприятным совпадением было то, что это жуткое приспособление не работало из-за осколков костей, повредивших лопасти). Девушка как раз оставалась на ночную смену. И на первом месте в топе ужасных историй «Бино» стояла городская легенда о том, что когда-то это место было полицейским участком. Гея забили насмерть прямо у дверей, потому что дежурный не захотел его впускать. Говорят, беднягу изрядно помяли – маленькие города богаты на страшных людей.

– И если ты, глядя на стеклянные двери, посчитаешь пять раз с Миссисипи, то сможешь увидеть его, – шептала Клэр, – его смерть. Он будет нестись на тебя, а потом исчезнет у самых дверей. Но если ты отвернешься, он попадёт в зал и убьет тебя.

Сейчас, в бледном свете лампочки, легко было поверить о мести мертвого гея. И в смерть тех двух людей. В тёмной кухне монотонно капала вода с сорванного крана. За стальной дверью замерла в ожидании большая мясорубка с заржавевшими от крови лезвиями.

– Раз Миссисипи, – прошептала я, глядя в густой мрак за стеклом.

По коже поползли мурашки от дурного предчувствия, и я откашлялась, твёрдо уставившись вперёд. Источником света был только фонарь на парковке, время от времени нервно моргающий от перепадов напряжения.

– Два Миссисипи…

О, Господи, что я творю. Мне почти тридцать, а я тут сижу и вызываю какую-то голубую Пиковую Даму, глядя в двери забегаловки.

– Три Миссисип…

Раздался громкий скрип, и я вскрикнула, но уже через секунду засмеялась: вывеска, просто вывеска. Эта гадина всегда скрипела на ветру. На мгновение я увидела смутную тень, которая быстро растворилась во мгле. Это мне очень не понравилось, и я, испуганно икнув, вжалась в спинку пластикового стула. Игра света, ничего особенного. Уверена, что это мне померещилось.

– Четыре Миссисипи! – проблеяла я, сжав в руках телефон. Наверное, стоит набрать 911, а потом только ткнуть на вызов. Если только злобный гей не оторвёт для начала мои руки.

Фонарь ярко мигнул, разлив белый свет по парковке, и я вздрогнула. На границе освещённого круга кто-то стоял. Я слегка подалась вперёд, часто дыша от напряжения. Во мгле застыла чуть подсвеченная фигура – наблюдатель не наступал, но и не уходил. Голова его качнулась, вспыхнули злые искры красных глаз, и я вдруг отчетливо поняла: это не сон, не галлюцинации, не игра света и тени. Это