Последний всполох костра лизнул ночной воздух и пропал, оставив людей в темноте завершать обряд и ночевать с новыми страхами.

***

Вторую ночь в Пестобродье Илья провёл в тревогах, глаз не мог сомкнуть. Жнеца не боялся – пожил на своём веку, много страшного повидал: и волхвов, и чудищ, и людей, которые куда хуже чудищ. Конечно, с такими древними духами сражаться не приходилось…

Видимо, придётся.

Слово дал сыну.

От слова нельзя отрекаться, какие бы преграды ни лежали на пути.

Потому и не думал Илья уезжать. Даже если Жнец убил Златыгорку без умысла, а просто новую жертву нашёл, дабы продлить бессмертие, нельзя его прощать и красивыми словами искать отступления.

Он поймает Жнеца, биться с ним станет. Оттого на стене прикроватной и повесил оружие: меч да лук со стрелами.

А коли не Жнец это? Завтра же надо б дурачка местного – Мямлю – сыскать да выспросить хорошенько, откуда он понабрался чертовщины этой. Не в книгах же премудрых прочитал. Ну и, конечно же, не сам дух нечистый ему свои планы выболтал!

Петухи прокричали о наступлении нового утра – только за мутным пузырём окна виднелась одна лишь тьма. Но рад был утру Илья – вместе с бессонной ночью приходили ненужные вопросы.

Тяжело поднялся с жёсткой кровати, на которой ночью была Златыгорка убита.

Сокольник ещё спал.

Оделся богатырь, дверь тихонько притворил и отправился на поиски Мямли. Мокрый ветер неприятно бил по щекам и стремился стащить шишак с головы богатыря, но Илья придерживал его правой рукой.

Дурачок отыскался на удивление быстро: сидел возле курятника, прятался от ветра и грыз баранью кость.

– Непогода нынче злится, – подсел к юродивому Илья и сразу схватил того за запястье, – будто сделали мы неугодное дело.

Знал он, как поступать с такими людьми: везде они подвох чуют и сбегают, даже если ты с ними о погоде говорить начинаешь. Как звери. Пока не подкормишь, ластиться не станут.

Мямля и, правда, тут же дёрнулся, но крепкая хватка удержала тощую руку, и дурачок, поскользнувшись, кувыркнулся. Кисть неестественно вывернулась, однако осталась целой. Беглец понял, что не отвертеться. Собрал тело в кучу и вернулся на прежнее место.

– Ты так не думаешь? – продолжил разговор Илья, будто и не произошло сейчас ничего. – Я про погоду-то…

– Дык оно и понятно. Плачет небо, – тихо ответил Мямля, оскалив жёлтые редкие зубы и подобрав не до конца обглоданную кость. – Жнец придёт за жертвой. Вчера пришёл ночью. А сегодня, мож, на закате явится…

– Твой Жнец ещё не знает, что я здесь. Я народ честной в обиду давать не позволю. Да и отмстить хочу за злодейство его, – проговорил Илья, сурово глядя прямо в глаза Мямле, отчего последний съёживался в страхе. – Отпущу, коли пообещаешь не сбегать. А с тем, кто обещания нарушает, у меня разговор короткий. Обещаешь сидеть?

– О-бе-ща-ю.

– Вот и славно, – сказал Илья, освободил Мямлино запястье и отряхнул от сухой лозы его плечо. – А теперь давай поговорим. Ты вот вчера целое представление на похоронах Златыгорки устроил. Про Жнеца всё рассказывал. Вот и объясни мне, откуда ты столько всего знаешь. Я в два раза больше твоего на свете прожил, а первый раз такую чудную историю слышу.

Ветер задул сильнее, с полей летела пожухлая листва и сухая трава.

– Есть инде люди, кто больше твоего прожил.

– Не спорю, – согласился Илья, пока Мямля обсасывал хрящик бараньей кости. – Значит, ты с каликами перехожими говорил?

– Говорил, – причмокивая, подтвердил юродивый. – Вчерась заходил один. Мы с ним вот здесь же и сидели. Здесь же я и говорил с ним. Здесь же я и рассказал, что убили Златыгорку. Слышал, как в народе всё утро это друг другу пересказывали. Здесь же и калика перехожий мне и объяснил, что Жнец это. Описал его подробно. Они ж калики много больше нашего знают. Много больше!..