Затем, они вместе решили связать свою жизнь с музыкой. Для Германа это было в порядке вещей, т.к. его мама преподавала в детской музыкальной школе, а дядя занимал пост заместителя директора городской филармонии. Своё будущее Герман так или иначе связывал с музыкальной карьерой. Именно он привёл в школу к своей маме Максима.

"Он очень талантливый мальчик!" – говорила мама про Макса. "Да не просто талантливый, одарённый!"

Зачастую такие слова пронзали Германа до самого сердца. Всё что угодно он был готов стерпеть и простить своему лучшему другу: баллы, секунды, очки, даже внимание девочек, но только ни талант!

Они оба с отличием окончили музыкальное училище и поступили в консерваторию на факультет симфонического и оперно-оркестрового дирижирования.

В музыкальных достижениях было определённое равенство, находившее своё отражение в знаниях, практике и отличных отметках. Но, если Германа в консерватории отмечали, как талантливого и весьма перспективного, то в случае с Максом, отклики о нём сопровождалось иначе – эпитетом "одарённый".

Марта поступила на факультет музыковедения и они стали дружить вчетвером: Макс, Герман, Марта и ее новая подруга – однокурсница Инга, белокурая красотка с выточенными чертами лица и отрывистым прибалтийским акцентом, придававший ей особый шарм. Нужно отметить, что по красоте Инга ничуть не уступала Марте и даже в чём то её превосходила. Но сравнивать и противопоставлять одну другой было бы весьма ошибочно.

У Инги была холодная красота. Словно сотканная из лунного света и зимнего тумана, она одновременно манила и в то же время пугала своей неприступностью.Из классиков ей нравились Иоганн Бах и Ян Сибелиус. Чем-то смутить или тем более, растрогать ее было невозможно. Холоднокровная и сдержанная, в компаниях она, в основном молчала и, если её не спрашивали, то почти никогда не поддерживала разговор. Зачастую, не дождавшись завершения студенческих посиделок, нарочито показывая всем своим видом усталость, Инга тянула Марту домой, в их совместно снятую неподалеку от консерватории небольшую двухкомнатную квартиру. Лишь ловя мимолетный взгляд Германа на себе, Инга становилась немного разговорчивее и могла улыбаться. Ее бледные щеки розовели, в глазах зажигался крошечный огонек. Возможно, именно Герман смог бы растопить ее ледяную неприступность. Но разве мог он променять живые лучистые глаза Марты на холодный взгляд Снежной королевы?

Марта же была полной противоположностью Инге. Ее глаза искрились радостью, а смех был заразительным и звонким. Она могла часами рассуждать об искусстве, книгах, театре, кино. Ее идеи всегда были оригинальными и яркими, а ее сравнения и аналогии часто поражали своей неожиданностью.Она могла долго рассуждать об идеях разрушении основных человеческих ценностей в антиутопиях Замятина, Хаксли и Оруэлла и сопоставлять их с темами свободы воли и морального выбора, затронутыми Достоевским и Бичер-Стоу. Рассуждать о творчестве Кубрика и загадочности творений Линча. Сопоставлять советскую и зарубежную киноклассику.

Несмотря на глубину и разносторонность тем, обсуждение всегда подводилось к главному итогу – каждый человек имеет право на счастье. А жизнь – это и есть самое большое счастье!

Но, самым удивительным было то, как Марта чувствовала музыку! Казалось, ни один музыкальный критик не смог бы так тонко оценить музыкальное творение, уловив самые сокровенные душевные порывы композитора.Когда выпадала возможность, Марта с упоением спешила на практические занятия к Максу и Герману. Она всегда делилась своими впечатлениями, чаще полными восторга, однако иногда и с деликатными, но полезными советами, рождёнными из её тонкого чувства прекрасного.Они оба были от неё без ума!