Пока мы вяло переругивались, сверху по нитке-паутине спустился тарантул и завис в сантиметре от головы. Я сделал шаг по направлению к Алиному миру, и в тоже мгновение Дар укусил меня за щиколотку, а тарантул попытался дотянуться до уха, я едва успел отдёрнуть голову. Я окинул негодников строгим взглядом, и они виновато замерли.

С каждым шаг мир вокруг всё больше терял краски, а когда я взял чашку со стола, он (мир, хотя и стол тоже) уже был черно-белым. Аля радостно подбежала и обняла меня за плечи, но я повернулся туда, где тёмные тени исполняли огненную сальсу, освещённые неверным пламенем свечей. Нины среди них не было.

Я открыл глаза и с ужасом уставился на матовую чашку, которую прихватил во сне со стола. В спальню вошла бабушка и сразу всё поняла:

– Это из сна? – кивнула она на чашку и присела рядом со мной на кровать.

– Не то чтобы… – я внимательно разглядывал перенесённый из страны грёз предмет, – точнее да, из сна, но у меня точно такая же чашка дома. О, это она! Вот здесь на дне пятно.

– Интересно. Как доберёшься до дома, поищи чашку. Сразу позвони независимо от результата.

– Хорошо. Ты думаешь, это та самая? То есть дома я такую не найду?

– Напротив, думаю, что найдёшь. Это её двойник из другого мира.

– Ба, – я огляделся, – но как ты дотащила меня сюда из столовой? Помню, что вырубился прямо там.

Бабушка махнула рукой:

– Не совсем вырубился. Что-то бормотал, находился в полузабытье. Дошёл своими ногами до спальни, хотя и с закрытыми глазами, я только обнимала тебя и направляла. Даже разделся сам.

–А Аля?

– Да позвонила я всем. И Саше твоему, чтобы машину отогнал в гараж. И Але твоей. Она что-то возражала, но я ответила, что ты всё объяснишь завтра.

– Спасибо, сейчас свяжусь с ней.

– Дай девочке выспаться, на часах начало шестого, ещё рано.

– О, я тебя разбудил?

– Что ты, я просыпаюсь с первыми лучами солнца.

– Но ты вошла ко мне, как только я открыл глаза.

– Мы не просто родственники, нас связывает не только кровь, но и магия в венах. Я всегда чувствовала тебя, но сейчас, когда род лихорадит, а ты в опасности, связь усилилась.

Я криво улыбнулся и потупил глаза от стыда: сам я не слишком-то беспокоился, как там бабушка. Но она снова всё поняла:

– О, даже не переживай. Родители любят детей больше, чем дети родителей. Отпрыски вырастут и будут беспокоиться уже о своих. Таков мир. Будь он устроен иначе, жизнь на земле давно бы прервалась. Помнишь, как у Пушкина: «Тебе я место уступаю: мне время тлеть, тебе цвести.»

– Да, но… Я люблю тебя, родная. Хотя часто веду себя, как эгоист.

– Знаю, – бабушка на миг прижала мою голову к себе и тут же встала, чтобы скрыть выступившие слёзы.

– Баб, – у меня ком встал в горле.

– Родители не должны хоронить детей, это противоестественно. А я всё это время должна была делать вид, что моя дочь жива. Я чувствую сейчас и облегчение, и снова вместе с тобой переживаю скорбь потери. Одновременно, понимаешь? Это раздирает меня на части и сводит с ума. Ладно, всё пройдёт. Жизнь продолжается. Что хочешь на завтрак?

Я хотел было махнуть рукой и сказать, что перехвачу кофе по дороге домой, но улыбнулся и ответил:

– Что хочешь. Ты бесконечно вкусно готовишь, и я скучаю по твоим завтракам. По нашим.

Бабуля просияла и улыбнулась:

– Умывайся.

А я с наслаждением вытянулся на своей старой кровати. Семья – это не только фотографии в альбомах. Это совместные завтраки и ужины, время не только новостей, но и шуток, смеха и взаимного тепла. Большинство семейных баек рождается именно за столом.

Я задумался, не от того так часто стремился позавтракать где угодно, но только не дома, что не считал Алю семьёй?