Игры Сушёного (часть 2) Оксана Есипова

Как долго я пролежал на ледяной могильной плите? Как долго посылал проклятия всем Богам? Как долго отчаянно звал маму, не веря, что больше никогда её не увижу? Сколько раз провёл дрожащей рукой по фотографии на памятнике?

Рыдал со слезами и без, выпадал в белое марево, выныривал из него и отказывался верить, что всё это происходит в реальности?

То ведомо лишь белке, неизменной спутнице в радости и печали. Но существует ли она в реальности?

Я не помнил, как встал и попытался собрать мысли в кучу, как отправился в обратный путь. Обнаружил себя в полубезумном состоянии на середине пути к машине и жутко разозлился. Маму не вернуть. Но я должен узнать, что произошло с родителями, а ещё вернуть Нину. Мне нужен трезвый ум. Разрешу себе погоревать, когда всё закончится.

«Разрешу», – пообещал я всем голосам в голове и принялся размышлять.

Позвольте, но что делает на могиле мамы цветастый коврик? Я помнил, что он постоянно лежал на крыльце у маминого дома. Значит, на самом деле всё время находился на могиле. Но кто принёс коврик на кладбище? Зачем? Если он давно там лежит, то должен был извозиться, испачкаться, ворс примяться и местами стереться. Но коврик вызывающе выглядел новым и чистым.

На мгновение я даже решил вернуться и забрать коврик с собой. Быть может, бабушка скажет, что это важно? Но, поразмыслив, решил не тратить время. Вместо этого стал пристально вглядываться в перешептывающийся лукавый лес в надежде увидеть проводницу-белку. Но рыжая проказница, вне зависимости от того, кем она была на самом деле, миражом или реальным зверьком, показаться не пожелала.

С майбахом всё оказалось в порядке, но на капоте машины, уютно свернувшись клубочком, лежал маленький чёрный котёнок. Когда я подошёл, он поднял голову и вопросительно мяукнул, открыв миниатюрную розовую пасть. Уже ничему не удивляясь, я аккуратно взял котёнка на руки и переложил на заднее сиденье.

Внимательно осмотрел машину в поисках змеи, ничего не нашёл и усмехнулся. Белку я уже видел, кот пришёл сам, а что же змея? Соберутся ли вместе три фигурки с цепочки бабули? Может, у меня едет крыша? В отличие от встречи со змеёй и даже белкой, встречей с котом никого не удивишь. Эка невидаль. Но что делает котёнок вдали от жилья в полном одиночестве на просёлочной дороге? Он не выглядел диким и неухоженным, напротив, холёным и домашним.

Я решил, что оставлю милое создание себе, но вовремя вспомнил, что у Али астма и аллергия на животных. Что же, привезу на свой страх и риск котика бабушке.

Сажая котёнка в машину, я сильно рисковал. Переноски у меня не было, а перевозить животное, тем более чужое, без неё точно не стоило. Кот мог начать орать, царапать обивку и гадить, прыгать и скакать по салону, рискуя получить травму. Не говоря уже о том, что малыш будет отвлекать от дороги. Но, к моему глубокому удивлению и облегчению, котёнок мирно свернулся клубочком на кожаном сидении и покладисто задремал.

Я всё сильнее давил на газ, хотел как можно скорее добраться до столицы и обсудить всё с бабулей. Можно было и по телефону поговорить, учинить пристрастный допрос прямо сейчас, но я сдержался. Поговорим дома. Лично. Глядя друг другу в глаза.

Когда бабушка открыла дверь и увидела меня с кислой миной на лице и котёнком на руках, уже стемнело.

– Дар? – Ахнула бабуля, протягивая руки к коту.

Котёнок немедленно заурчал, с видимым удовольствием перелез к бабушке на ручки и принялся обнюхивать её шею.

– Как ты сказала? – Удивлённо переспросил я, скидывая обувь. – Дар?

– В «Нелюдимке» сразу при входе в дом висит большой портрет кота. Кота по имени Дар.

– Портрет кота? На видном месте?

– Ну, не совсем кота. Портрет твоей прапрапрабабки с котом. Дар приложил лапки к становлению нашего магического рода. По легенде, он не совсем кот.

– А кто?

– Не совсем кот, я же сказала.

Я посмотрел на бабушку далёким от восхищения взглядом, она же в ответ только улыбнулась.

– Подожди, – внезапно дошло до меня, – так дом в «Нелюдимке» – это не байка?

– Конечно, нет. Он до сих пор стоит, кстати, напротив кладбища. Не заметил?

– Нет.

– Откуда это чудо? – бабуля кивнула на котёнка.

Она уже налила в блюдечко молоко. С сомнением посмотрела на малыша и озабоченно произнесла, не дав ответить на предыдущий вопрос:

– Надо сходить за кошачьим кормом.

– Сейчас закажу, – успокоил я бабушку. – Может, перекусим? Я как уехал, так ничего больше не ел.

Как по волшебству передо мной оказалось блюдо с пирожками и чашка чёрного кофе.

– Тогда корм заказывай сразу к себе домой, – посоветовала бабуля.

– Зачем? – Не понял я.

– Как зачем? – В свою очередь удивилась бабушка. – Ты разве не заберёшь котика с собой?

– Не могу, у Али на кошек аллергия.

– Как это символично. У твоей Али аллергия на наш Дар.

– Ба!

– На нашего Дара, я хотела сказать.

Чтобы не взорваться, я уткнулся в чашку с чёрным кофе. Почему, интересно, бабушка принесла кофе без молока? Хотел поднять голову и попросить сливок, но не смог оторвать глаз от манящей тёмной жидкости, которая неестественно блестела и едва ли не подмигивала.

Миг – и я ныряю в чёрную дыру, но кофе не обжигает, это знакомая пропасть: я падаю, падаю, падаю вниз.

И вот снова стою на просёлочной дороге у майбаха. Никакого котёнка на капоте машины. Прежде чем чертыхнуться и сесть в машину, я машинально поднёс ладонь к носу и почувствовал едва слышный, но стойкий аромат. Аромат, который ни с чем не перепутаешь. Кофе. А ещё в воздухе уже привычно пахнуло серой.

– Ба, – выдавил я из себя, стоя на пороге.

Бабуля стремительно обняла меня, и я понял, что лицо её, как и моё, мокрое от слёз.

– Бедный мой мальчик, – сказала она совсем как мама.

– Как это возможно?!

Мы долго стояли в тёмном коридоре, обнявшись, и только судорожное прерывистое дыхание выдавало наше присутствие.

Наконец бабуля отступила на шаг и жестом пригласила пройти в столовую. Я послушался. Скользнул взглядом по прекрасно сервированному столу с накрытым ужином: пасте с морепродуктами, греческому салату, сырной нарезке и тарелке с оливками. Ещё утром мы ели горячие пирожки в уютной бабушкиной квартире, а я жил в счастливом неведении, считая, что мама жива. Прошло всего несколько часов, но домашняя стряпня успела смениться на европейскую кухню, я осиротел, а нам с бабушкой предстоял нелёгкий разговор.

– Вымой руки, – вместо ответа бросила хозяйка неуловимо изменившейся квартиры.

Пахло не Шанелью номер пять, а ладаном и душистыми травами. Я пожал плечами и прошёл в ванную. Когда я вернулся, бабушка успела открыть вино и плеснула в бокалы Пино Гриджио.

– Мы что-то отмечаем? – с горьким сарказмом поинтересовался я.

– Сегодня вино не лишнее, – отрезала бабушка, – садись, поешь.

– Не хочу, – сказал я и внезапно понял, что дико проголодался.

Набросился на еду, попутно размышляя о том, что, то ли такие фортели выкидывает организм, то ли бабушка всё же практикует и решила сделать так, что я захотел подкрепиться.

Когда тарелки опустели, сотрапезница, едва прикоснувшаяся к блюдам, перебила моё благодарное невнятное бормотание деловым: «Теперь поговорим».

Несмотря на предложение, мы долго молчали, глядя друг на друга так, словно видели впервые. Я решил во чтобы то ни стало первым не нарушать скорбную звенящую тишину. В конце концов, за меня в этой жизни слишком долго всё решали. Пусть теперь объясняются.

Хотя, кого я обманываю? Мотивы бабушки стали прозрачны, прозрачны, как вода в горной речке на Алтае, куда мы много лет назад летали в отпуск, прозрачны, как боль, которая обволакивала, мягко и в тоже время требовательно, так, что я видел её отражение в глазах женщины, которая меня воспитала.

Пока в этой тишине прозрачной дымкой дрожало в воздухе прежнее статус-кво. Обманчивое, иллюзорное, но такое желанное. Вкусная еда и разлитое по бокалам вино не помогли нырнуть в отчаянное: «Да чёрт с ним».

Неуловимо дрожащие руки, комок в горле, воспоминания об отпуске на Алтае – объединяли, как и общее горе, убежать от которого больше не удастся.

Наконец бабушка сдалась и прошептала:

– Прости, тогда я не могла иначе.

Я кивнул, потому что теперь и правда лучше понимал, что случилось много лет назад.

– Расскажи, что ты вспомнил, – бабуля снова нарушила молчание.

Тогда я пересказал воспоминания, которые вернулись сегодня у маминой могилы, догадки и домыслы. Бабушка кивала, подтверждая мои слова.

– Так что случилось с родителями? – задал я главный волнующий меня вопрос.

– Они попали в автомобильную аварию.

Какой обычный, предсказуемый ответ. В автокатастрофах ежегодно погибает 1,19 миллиона человек. Статистически вероятнее погибнуть на дороге, чем в самолёте, хотя почти никто не боится сесть в такси, доверяя жизнь незнакомому человеку, а аэрофобией страдает до сорока процентов взрослого населения. Так устроен мозг: мы не боимся привычного и считаем, что если что-то делали тысячу раз, то и в сто первый ничего не случится.

С другой стороны, какого ответа я ждал? «Твоих родителей, дорогой Гарри Поттер, убил злой волшебник Волан де Морт? Упс, прости, его нельзя называть». Глупо, да. Но на всякий случай я переспросил:

– Просто авария? Случайность? Прости, что спрашиваю, но ты в этом уверена?

Бабушка быстро отвела глаза в сторону и так нервно забарабанила пальцами по столу, что стало понятно: она не уверена.