*****

После урока, когда все пулей вылетели в коридор, чтобы первыми попасть в школьную столовую, Виринея тоже стала собираться.

– Знаешь, кто я? – обратился к ней Жар бесцеремонно.

– Нет.

– Моё имя – Жар.

– Странное имя.

– В смысле?

– Редкое очень.

Её манера говорить, высота и тембр голоса, всё это понравилось Жару с первых же слов, что она произнесла, но он ещё не отдавал в этом отчёта себе, и грубо упорствовал властному выбору своего внутреннего голоса, намеренно оставаясь глух и груб по отношению к Виринее.

– Кто бы говорил… – усмехнулся он – Ви-ри-нея! –по слогам произнёс её имя Жар, задумчиво смотря в потолок. – А сокращённо? – спросил он её. Она смело посмотрела в его глаза, и Жар ахнул. Какой пронзительной зелени были полны её глаза. Удлиненные, чуть раскосые, самые настоящие эльфийские глаза. Она смущённо опустила длинные золотистые ресницы и тихо ответила.

– Мама звала меня Виршей.

– Почему звала? – Жар страстно захотел поговорить с ней.

– Её больше нет… она умерла… давно уже.

– А-а-а… а отец? – он поймал себя на мысли, что хочет прикоснуться к ней опять, но почему-то не решается. И это его очень удивило. Словно эта девчонка обладала каким-то оберёгом от него.

– Его у меня нет. Он бросил нас. Когда я была совсем маленькая. Во-от такая… – и Вирша указала расстояние между большим и указательным пальцами.

– Почему?

– Пошёл лучшей жизни искать. А если честно, он никогда не считал меня своей дочерью. Всё укорял мою мать, что я нагулянная. – ляпнула Вирша и зажала рот рукой, удивляясь сама себе. И от чего это она разоткровенничалась с этим мальчишкой?

– А-а-а… и что, нашёл? – Жар сделал вид, что пропустил мимо ушей её признание.

– Нет. Отец умер. Золото в артели на приисках мыл всю жизнь. Ртути надышался, разболелся и умер. Давно уже.

– А тётка Степанида, кем тебе приходится? – его начала бесить собственная робость.

– А откуда ты знаешь о Степаниде? – удивилась она.

– Да так, видел вас издали вместе… вчера вечером, возле магазина.

– Она так и есть, тётка моя. Опекает меня.

– А чё раньше тебя здесь не было?

– Когда мать умерла, меня в детский дом отдали. Я когда подросла, то захотела узнать всё об отце. Мне дали его адрес. Я написала письмо. Вместо ответа, приехала Степанида и просто забрала меня под расписку попробовать пожить в семье. На воспитанье. Ровно на три месяца. И если всё будет хорошо, то она удочерит меня.

– А-а-а, понятно! Батрачка ей нужна. Хозяйство большое, денег нет, дочери глупые…Она ведь верующая, и тебя, наверное, молиться заставляет? – поинтересовался Жар, лениво.

Вирша вздохнула, поразившись проницательности этого мальчика. У Степаниды были ещё две дочери погодки, младше её и совсем маленький пацан Матвей. Вирша убирала, стирала, ходила за скотиной с первого же дня её пребывания у Степаниды. Она делала всё это не потому, что Степанида заставляла её, а потому, что чувствовала, каким тяжёлым грузом она легла на плечи своей тётки. Но хуже всего было выслушивать от неё причитания насчёт её – Вирши – загубленной души. Степанида говорила, что девочка великая грешница, т.к. некрещёная, и постоянно стращала её геенной огненной. И не на шутку разозлилась, когда Вирша в сердцах выпалила ей, что в бога не верит и креститься не собирается.

– Да нет, не заставляет она меня молиться. Я некрещёная.

– Ух ты! А я тоже! Может, дружить станем? Попутно откроем эксклюзивный клуб для грешников! – понёс он глупую чепуху.

– Странный ты, Жар!

– Я не странный, я необычный! – он обвёл синими глазами класс и вдруг спросил. – Хочешь, я открою тебе тайну?

Вирша села и пристально посмотрела в глаза юноши. На лице того расцвела лукавая улыбка.