Слова Реуса были правдой. Жар был точной копией своего отца, с одной лишь разницей. Кровь Лады облагородила, смягчила черты лица сына, взволновала чёрные волосы в змеиные кольца, очеловечила тело мальчика. Год от года Жар расцветал, как цветок дикого вьюнка, в котором, под знаком пентаграммы собрались все краски закатного неба. Густо-синие глаза, нежные розовые губы, белая кожа, пунцовый румянец щёк, атласные брови, изящные руки, невысокий рост, царственная осанка, крутая попка и упрямый затылок. К пятнадцати годам Жар превратился в жутко соблазнительное существо, по которому сохли все девчонки в посёлке. И юноша, не задумываясь, пользовался неожиданным расположением женского пола. Он впитывал науку ранней плотской любви, как губка воду, оставаясь при этом совершенно чистым от каких-либо чувств. Его сердце спало девственным сном. И хотя самая красивая девочка в школе, Настёна Видова негласно считалась его девчонкой, он удивился бы, узнав об этом. Он покидал свою очередную пассию, едва она начинала ему надоедать, абсолютно не желая знать какие чувства испытывает она при этом. Девчонки проклинали его, но при этом каждая мечтала заполучить Жара в кавалеры, пусть и ненадолго. Никто никогда не видел, чтобы Жар проявил к кому-нибудь особый интерес. Но однажды…

Урок геометрии прервался, когда в класс вошла директорша Нина Ивановна. Она вела впереди себя миниатюрную, тоненькую девочку, особенностью которой были огненно-рыжие волосы и при этом очень чистая, лишённая веснушек кожа.

– Вот, позвольте представить вам вашу новую ученицу, Виринею Васильевну Густову! Прошу любить и жаловать! – обратилась Нина Ивановна к ребятам, по-матерински придерживая девочку за хрупенькие плечики.

– Пожалуйста проходите, сударыня, выбирайте любое место, и продолжим урок. – учтиво пригласила Виринею учитель. Заинтересованные взгляды учеников, беспощадно впились в новенькую.

Девочка густо покраснела, робея, прошла по ряду, преследуемая ропотом одноклассников, который разливался от неё, как императорский шлейф. От смущения, охватившего её, она пролетела мимо близлежащих вакантных мест и остановилась только рядом с партой Жара. Дальше идти было некуда. По классу прошуршал лёгкий ветерок удивления и возмущения. Уж так повелось, что рядом с ним никто никогда не сидел с самого первого класса. Жар терпеть не мог двух вещей: сидеть в первых рядах, и делить парту с соседом. Даже Настёна Видова не пыталась нарушить это табу. А тут, какая-то «Венерея», просто взяла и села рядом с ним! А Виринея, не понимая, чем вызван весь этот ажиотаж, спокойно вынула учебники и тетради. Жар даже не шелохнулся. Сидя в своей любимой позе, боком к доске, опершись спиной о подоконник, он со зловещим интересом стал разглядывать девочку.

Её длинные огненные волосы были заплетены в две толстые косы и собраны в корзинку, свисавшую ниже острых лопаток. Сзади, на нежной шее они завивались маленькими золотыми колечками. Эти колечки очень привлекали внимание Жара. Ему страшно хотелось потрогать их, но он медлил, и продолжал, не шевелясь, откровенно изучать свою соседку, бесцеремонно разглядывая её.

Учитель продолжил урок, отвернувшись к доске, чертя на ней мелом геометрические фигуры. Виринея, внимательно слушая его, облокотилась о парту и автоматически сунула кончик ручки в рот. Жар увидел, как из-под нежно розовых губ девочки поблескивают белым стеклом ровные чистые зубки. Он закрыл глаза от непонятного возбуждения и тут же вздрогнул от внезапной резкой боли. Ему показалось, что зрачки его расширились до невозможности. И во всём этом была виновата эта рыжая. Она, безусловно, заинтересовала его. Странная боль испугала и обозлила его, порождая желание надерзить. И вот, в тот момент, когда класс уже устал ждать представления, он вдруг, стремительно и бесшумно повернулся на стуле, и ткнулся носом прямо в шею девочки, глубоко вдохнув её запах. И в голове его словно всё перевернулось. Он с трудом подавил вырывающийся из груди низкий рык. И в панике откинулся обратно. Всё прошло так быстро и неожиданно, что никто ничего не заметил. Виринея же даже не пошевельнулась. И только её глаза широко распахнулись от праведного возмущения. Юноша же принял прежнюю позу также мягко и стремительно, всем своим видом показывая, что ничего не произошло, как раз в тот момент, когда некоторые из учеников, что-то заподозрив, стали оборачиваться на него. Он зло оскалился в улыбке и убедительно стукнул кулаком по парте, заставляя любопытных сразу же отвернуться.