– Отец, ты меня пугаешь!

– Чем это? – удивился Реус.

– Ты говоришь так, словно видел всё своими глазами.

– Кто знает, сын? Может и видел…А ты? Ты не задумывался, почему так любишь гранаты, может потому что когда-то твой прародитель их пробовал?

Жар повернулся и уставился на отца. Лицо того было непроницаемым и очень серьёзным.

– Да ну тебя! Вечно ты загадками говоришь.

Реус улыбнулся. – Не бери в голову. Я пошутил. – и он отодвинул пакеты от себя подальше.

Учёба давалась Жару без усилий. Он обладал удивительно цепкой памятью, твёрдой рукой и характером прирожденного лидера. Несмотря на то, что Лада и Реус были официальными инвесторами всего великолепия, явленного в захолустном посёлке, Жару, как их сыну, приходилось иногда очень туго. Учителя постоянно делали ему поблажки. Ему прощались все его шалости и проступки, и это ущемляло достоинство Жара, равно как и вызывало зависть у его сверстников. Единственным стремлением его была независимость, а ещё лучше – независимость, возведенная в квадрат! И эта черта его характера буквально взрывала в душах подростков противодействие и бешенство. Его откровенно задевали по поводу и без, при всяком удобном случае. Но Жар не знал страха! Он бесшабашно сшибался в драках со своими обидчиками, и не уступал даже тогда, когда заведомо понимал, что его ждёт поражение. Его лицо и тело постоянно носило следы этих побоищ. Время от времени то один, то второй глаз его заплывал в жирном синяке, а кулаки были постоянно сбиты в кровь, и коросты не успевали сойти с них. Один раз ему даже переломали рёбра, а уж о мелких синяках и ссадинах, о порванной одежде, и разодранных вместе с портфелем учебниках, и говорить не приходится. Но подобные обстоятельства не могли образумить и приструнить Жара. Он вскипал как молоко на сильном огне, едва чуял битву. Дрался он с огоньком, задираясь и смеясь над своими противниками. И к слову сказать, на следующий день было сразу видно, кто удостоился чести принять с ним бой. И не смотря на все эти видимые доказательства, взрослые не могли допытаться, кто был его очередным обидчиком. Жар стремился к независимости, и скорее бы умер в пытках, чем допустил в свои дела и проблемы кого-нибудь ещё. Только один человек имел над ним власть – его отец Реус. И тот и другой отлично это осознавали. Жар восхищался своим отцом. Но не пытался подражать ему. Реус балдел от такого сына, и давал ему желанную волю. Собственно, взаимное восхищение было похоже на отдавание должного, равного равному. И когда однажды, Лада не выдержав очередного ранения сына, набросилась на Реуса с кулаками, тот только засмеялся, поймав её за руки, и сказал.

– Разве я не говорил, что оборотням требуется особое воспитание? Вспомни, ведь это ты настояла на том, чтобы он вращался в кругу своих сверстников. Так он вращается! Да так сильно, что сшибает с ног всех, кто мешает ему, и сам бьётся!

– Пускай уходит из этой дрянной школы! – выкрикнула Лада в отчаянии.

– Поздно! Раз начал, то пусть идёт до конца! Да и не захочет он уйти оттуда, где так долго укреплял свою власть! В жилах Жара течёт моя кровь, а уж я очень хорошо знаю, какова она на вкус! Если сейчас я вмешаюсь, то сделаю первый шаг к появлению чудовища! Да, ему сейчас тяжело, плохо, но поверь мне, Лада, ему станет невмоготу, если я посягну на его независимость! – в голосе Реуса слышалась ярость. – Хочешь, чтобы рядом с тобой был абсолютно неконтролируемый маньяк? Тогда заставь Жара сделать по-твоему, наперекор его воли!

– А как же моя кровь? – слёзы потекли из глаз Лады.

– Это лучшее, что есть в нём. – Реус сразу остыл и с нежностью поцеловал её мокрые глаза, обнял и прижал жену к груди.