– Давай проведем сегодняшний день вместе? – Предлагает он, и я отказываюсь воспринимать слова всерьез, ведь это не что иное, как очередная попытка оставить меня в злополучных стенах. – Что мне сделать, чтобы ты не уходила?

– Отпустить.

– К нему?

– Господи, хватит! – Не выдержав, повышаю голос, потому что ощущаю, как Льюис выбирает тактику надавить на больное. И если честно, у него почти получается, ведь это именно то, чего так не хватает. То, что приходится выпрашивать мне: совместное время. Я как занудная попрошайка, жду его у входа и клянчу чуточку внимания.

– Поцелуй меня, – самая простая просьба из его рта звучит как приказ.

– От тебя несет перегаром.

– Значит, я почищу зубы, и ты поцелуешь меня!

Я открываю дверь и оборачиваюсь, потому что не вижу другого выхода, кроме как дать то, чего он хочет, чтобы выиграть время.

Льюис удаляется в ванную комнату ленивой походкой. Он растягивает процедуру до нескольких минут, как будто делает это намеренно. Вполне возможно, так и есть, потому что никогда ранее к чистке зубов не относился с таким трепетом, словно впервые за пару лет взял в руки щетку и решил обработать полость рта до голливудского шика.

Он наконец-то появляется на горизонте, расчесав волосы и умыв лицо.

– Порядок?

– Лучше, – соглашаюсь, вынуждая себя улыбнуться, пока на душе скребут кошки. Я все еще не отошла после вчерашнего и будь чуточку смелее, должна была уйти, не сказав ни слова, как делает он. Комично, что могу ответить взаимностью всем, кроме Льюиса, как будто у него есть какая-то власть надо мной.

Он накрывает мои губы и обвивает талию руками, прижимая к себе. Я сдаюсь и расслабляюсь в некогда родных и любимых объятиях. Сердце обливается кровью. Той нежности, с которой целует, до невозможности не хватает. Язык проскальзывает в рот и обводит нижнюю губу. Ладонь ложится на бедро и, пропутешествовав к ягодицам, пробирается в карман на джинсах. Я не могу дышать, возвращаясь на несколько лет назад, когда он делал так же. На мгновение кажется, что мы становимся теми Льюисом и Сиенной, которых наблюдала в школе. Они были счастливы, могли разговаривать часами, проводили так много времени вместе, что двадцати четырех часов в сутках было недостаточного, занимались сексом, обнимались и снова занимались сексом. Мы были всецело поглощены друг другом. Перед глазами плывет картинка, звуки искажаются и я, тяжело дыша, разрываю поцелуй.

Уставившись на его грудь, не решаюсь поднять глаза. Я испытываю неистовое желание отвесить Льюису пощечину за то, что этого больше нет. За то, что той Сиенны больше нет. За то, что от тех нас практически ничего не осталось кроме пепла, который ворошим. Я ворошу, пытаясь отыскать хотя бы один тлеющий уголек, за который можно зацепиться и разжечь пламя.

– Останься, – шепчет он.

Изо рта вылетает что-то наподобие фырканья и смешка.

Надо же, а я действительно поверила в искренность. Каждое движение его губ, каждое прикосновение было лишь способом вернуть контроль. Хочется помыться, и я вытираю губы тыльной стороной ладони, избавляясь от сладкой лжи. На сей раз отступаю и, развернувшись на пятках, направляюсь по тротуару.

– Ты любишь меня! – Выкрикивает Льюис. – Ты не оставишь меня, Си! У нас общее будущее!

– Прекрати. – Не уверена, что он расслышал, но упрямо иду вперед.

– Ты в шаге от беременности, у нас семья!

Я резко останавливаюсь и совершаю роковую ошибку, когда оборачиваюсь.

Вижу боль в глазах, словно ему тоже не плевать. Стоит Льюису показать чувства, как сомневаюсь в правильности определенных поступков. Стоит проявить нежность, как превращаюсь в мотылька и слепо лечу на свет, который чаще всего оказывается обманным маневром. Но не в этот раз. Брошенные слова пугают до чертиков. Мне становится дурно, а вдоль позвоночника бежит холодок.