Включаю камеру и навожу на лицо, растянув губы в многообещающей улыбке. К снимку добавляю сообщение.

Я:Решился на интимную стрижку, хочешь подержать за руку во время работы мастера?

Топая пяткой, гипнотизирую экран взглядом, чтобы Хелена ответила или хотя бы прочитала. Но гипноз не работает. От нее до сих пор ни слуху, ни духу. За прошедшее время Остина подстригли и поздравили с кардинальной сменой имиджа, вручив визитку в качестве подарка. Должен отметить, что отныне он выглядит намного ярче и будет выделяться в толпе благодаря коротким розовым волосам, как только наденет новую одежду. Завтра парень станет совершенно другим человеком, а я могу гордиться проделанной работой.

– Спасибо, – робко бормочет он, сунув руки в карманы брюк, вероятно, чтобы сотый раз не провести по остриженным волосам.

– Напишу, как улажу остальные вопросы. – Подняв руку, киваю подбородком на ладонь: – Давай уже, принцесса.

– Мне требуется время, чтобы привыкнуть к твоему юмору, – тяжело вздыхает Остин, отсалютовав пять, следом за чем пальцем указывает на голову: – Как и к этому.

В запасе еще пара часов, и я не нахожу ничего лучше, чем отправиться домой. С началом сезона пребывание там сводится к минимуму. Две тренировки в день дают свои плоды, как и отсутствие тусовок, по которым скучаю. Общение – основной способ подпитки эмоциями, и отсутствие людей вокруг угнетает. Ко всему прочему, не помешает избавиться от интереса к занятой девушке. Мозг беспрерывно перебирает варианты всевозможных способов заполучить ее внимание. Может быть, Хелене стоит избрать новую методику и перестать бросать вызов. А пока я все еще думаю о ней, когда еду в такси, когда приезжаю и вышагиваю к дому, и даже когда обнаруживаю Уилла за обеденным столом в гордом одиночестве и гробовой тишине.

Заглядываю за его плечо и с недоумением свожу брови, когда в поле зрения попадают тактические наброски на предстоящие матчи.

– Каллоувей, я понимаю, что ты тот еще плюшевый медвежонок, но настолько раздобрел, что готов подчищать за квотербеком?

– Это моя работа, а ты должен тащить задницу на свою, – приятель поднимает взгляд, и его губы образуют ровную линию. – Не подставляй меня.

Я на секунду замолкаю, а в следующую чувствую, как вытягивается лицо. До меня доходит смысл брошенных слов.

– Ты занял позицию квотербека?!

Из-за повисшей неловкости он запускает пятерню в темную шевелюру, что оскорбляет и частично расстраивает. Он будто не доверяет нам. Людям, кто разделял с ним все тяготы на поле, общие душевые, бурные вечеринки и школьные экзамены. Дьявол, мы ведь посещали гей-бар, прикрывая задницы друг друга от покусившихся на них голубков, а это то еще испытание.

– Какого хрена ты молчал?

– Это не такая уж вау новость, – устало шевельнув плечом, он изучает меня проницательными карими глазами, в которых отражается усталость. Его помятый вид подтверждает догадки, касательно отсутствия полноценного здорового сна и отдыха. Он пашет как проклятый. – Как успехи с зачетом?

– Не переводи стрелки. Мы должны были это отметить. Мы должны были знать. Мы твои друзья, черт тебя дери, Каллоувей!

– Что знать? – Гремит голос Трэва.

Он бросает спортивную сумку в пороге и молниеносно оказывается рядом с холодильником, стаскивая с полок продукты. Готов поклясться, что у него в запасе ровно столько же времени перед съемкой новостей, сколько у меня перед съемкой для рекламы. С годами наша загруженность начала определять количество свободных вечеров. Я вечно опаздываю на ужин по средам. Уилл и вовсе может явиться под конец фильма, валясь с ног от изнеможения. Коди погрузился в стажировку, и его голова с утра до ночи забита чертежами. Единственный, кто совладал с графиком – Трэв, или же ему повезло чуть больше нашего, ведь в среду выдается беззаботный день. Не могу смириться с мыслью, что, живя рука об руку два с половиной года, однажды станем незнакомцами. Это не совсем то, чего ожидал от взросления. Через каких-то полтора года наши судьбы кардинально поменяют траекторию, и, вероятно, подобный исход гложет исключительно меня.