На этот раз без споров и оговорок дело продвинулось быстро. Разошлись поздно, все неимоверно уставшие.

Рудольф Гесс, оставшись в холле с фюрером наедине, спросил:

– Скажи, Адольф, почему разным болтунам, вроде Ганфштенгля, ты позволяешь так разговаривать с собой? Одного твоего слова должно быть достаточно, чтобы он замолчал!

– Погоди, Руди, не кипятись, – ответил фюрер. – Нас с тобой ждут великие дела… С Ганфштенглем и ему подобными мы ещё разберёмся, позже.

Несмотря на то, что благодаря Ганфштенглю и его личным знакомствам Гитлер во многом стал тем, кем он стал сейчас, фюрер к нему чувства благодарности не испытывал. Его отношение к людям всегда было исключительно потребительским. Если ему оказывали какую-либо помощь или услугу, он принимал это как должное. И всегда считал, что это их собственное решение и их выбор. А он никому и ничего не должен!

Гесс в ответ произнёс: «Адольф, желательно чтобы подчинённые склоняли перед тобой голову. Ведь ты – фюрер! Помнили об этом. И, если угодно, чтобы боялись. Они должны тебя бояться. Понимаешь?»

* * *

Утром 11 сентября 1930 года, нацисты должны были произнести (в своей предвыборной гонке) заключительную речь в Нюрнберге. Принципиально важно было оказать самое благоприятное впечатление на немецкий народ.

Герде очень нравился этот исторический город, но он нравился и нацистам. Здесь имелась площадь для парадов и шествий, здесь был сочувствующий им электорат. Гауляйтер Франконии Юлиус Штрайхер, так же, постарался на славу.

На площади Фрауенкирхе собралась гудящая многотысячная толпа. Людей привело сюда любопытство. У них пока ещё не было решения, чтобы поддерживать именно партию НСДАП. Народ, всего лишь, намеревался послушать лидеров партии.

Программу партии озвучил Гесс, и она показалась людям не только достойной, но и блистательной! Гитлер учёл всё. Он понимал, что никакого прока от рейхстага нет. Западная демократия сильна отрицанием, но слаба созиданием! Поэтому программная предвыборная речь обещала немецкому народу процветание, но только в том случае, если он будет голосовать за нацистскую партию, а уж партия в свою очередь сделает всё возможное чтобы немцы, наконец, обрели работу, достаток и заставит всех считаться с Германией.

Площадь, от края до края заполненная людьми, взревела от восторга, возбуждённая простой, искренней и пламенной речью оратора. И так, между паузами, повторялось несколько раз. Такого эффекта никто даже предположить не мог! Гитлер надеялся на пятьдесят депутатских мест в рейхстаге, а получил сто семь! Около шести с половиной миллионов немцев отдали свои голоса за НСДАП.

* * *

На Бреннерштрассе, в Мюнхене, нацистами было приобретёно монументальное здание, огромный особняк (бывший Барловский дворец). Он и стал знаменитым Коричневым домом.

В этом дворце, 17 сентября был устроен пышный приём, который начался в 11-00, и на котором присутствовали и Гитлер, и старший из братьев Штрассеров, и Рем, и Гесс, и Лей. Дворец был подобен гудящему улью. Нацисты принимали поздравления и праздновали победу. Сто семь депутатов в парламенте рейхстага – вот это Победа! Этот факт стал подлинной сенсацией!

Вожди общались с журналистами, госчиновниками, партийными делегациями, со всевозможными наблюдателями от разных партий, в том числе и оппозиционных, а так же с представителями крупного капитала. Банкиры Тиссен и Шахт могли прислать своих представителей, но приехали лично.

Во время застолья фюрер коротко выдал очередную тираду и сел на место, но под восторженные крики и рукоплескания он через минуту встал и заговорил о фронтовом братстве, о мужской дружбе пронесённой сердцами сквозь десять лет испытаний и о преодолённых трудностях. Фюрер говорил настолько прочувствованно и искренне, что довёл всех собравшихся до состояния экстаза.