Это заметил муж красавицы, который не мог позволить себе устроить здесь склоку, но это его не на шутку разозлило. Геринг сохранял спокойствие и его, кажется, ничто не трогало. Гитлер же после Берлинской встряски пребывал в крайне возбуждённом состоянии и на Рема смотрел совсем не осуждающе, а скорее наоборот.

За глаза, Геббельса именовали «хромым Мефистофелем» и действительно, в его прозорливости, иногда было что-то сатанинское. А своим злобным характером он умудрялся настроить против себя большинство тех, с кем, так или иначе ему приходилось общаться. Его не мог терпеть Роберт Лей, и с трудом мирились с его присутствием Рудольф Гесс, Розенберг и многие другие. Его острые умные и язвительные высказывания, самым невероятным образом задевали даже самых «толстокожих».

Елена отправилась к Ильзе, и Геббельс в своих размышлениях опять вернулся к Гитлеру и Рему. Сейчас, глядя на этих двух строптивых самцов, Геббельс думал об их почти невозможном и странном союзе. «Уж, не кроется ли здесь что-то большее? – продолжал он свои размышления. – Наверное, и здесь не обошлось без чар Рудольфа Гесса», – сделал он, наконец, свой вывод.

Обычно наблюдательность его не подводила. Да и странно как-то Гитлер посматривал на Рема. Сразу и не поймёшь, этот взгляд фюрера,… симпатизирует он этому солдафону или его ненавидит?

В одном Геббельс был, безусловно, прав: в том, что именно Гессу удалось переманить Рема на сторону нацистов. Партийные зубоскалы не раз высказывали предположения, что «дело здесь не чисто», а Рем – настоящее животное (по его же собственным словам) – в присутствии Гесса становился «шёлковым».

– Не иначе, как Руди каким-то образом его околдовал, за глаза посмеивались однопартийцы.

– Ты не знаешь как? – спрашивал один насмешник у другого.

– Ясное дело как… За ним Эрнст Рем готов был пойти куда угодно и против кого угодно. – Любовь! Это она творит такие чудеса.

За последние годы отношения в партии часто носили более чем просто дружеский характер. Гомосексуализм, существовавший между однопартийцами, сделался чуть ли не модой. Никто и не собирался скрывать своих истинных предпочтений, называя всё, что раньше являлось тайным, совершенно открыто. Вот и Рем не скрывал того, что он влюблён в Гесса.

Не было секретом и то, что среди штурмовиков СА преобладали самые что ни наесть социалистические настроения. Были и те, кто колебался между нацистами и коминтерновцами.

«Вот и сейчас Рем, наверное, приехал в надежде, что Гесс уже вернулся из Австрии», – продолжал свои размышления доктор Геббельс.

Внутрипартийные взаимоотношения нацистов «Хромого Мефистофеля» интересовали только по той причине, чтобы понять: на кого надо «делать ставку», а на кого нет. Пока он был приверженцем Гитлера, но кто знает…

Что касается Рудольфа Гесса, то не только Гитлер считал его идеалистом, такого мнения придерживались и другие партийцы. Гитлера же одолевали странные чувства. С одной стороны он был благодарен верному другу Руди, а с другой… Он всё время задавался вопросом: «Почему именно Гесс так волнует Рема? Почему?»

Именно друг Рудольф внушил Адольфу мысль о его избранности и исключительности, объявив его фюрером – вождём! При этом он сам всегда оставался в тени. В его тени! А то, что Рудольф Гесс переманил на их сторону Рема, было поистине его исключительной, уникальной и неоценимой заслугой! И перед партией, и лично перед ним, фюрером.

Зато сам Рудольф Гесс считал Рема авантюристом, скандалистом и человеком чрезвычайно порочных наклонностей. И Рем этого не скрывал. Гесс же отлично понимал, какого свойства фантазии он вызывает у командира штурмовиков, и, мастерски используя их, умело играл на его к нему чувствах. Гитлеру казалось, что он хорошо знает своего Руди и всё же иногда и у него возникали сомнения: уж очень был умён его друг в отличие от него самого.