– И что ты слышала?

Софи осторожно взвесила свой ответ.

– Что это община, жизнь которой вращается вокруг культа. Вроде бы они поклоняются Луне, ночи и всему такому…

– Точно… – протянула Аврора.

– Когда я была маленькой, меня и других детей пугали тем, что за плохое поведение нас отправят в эту общину, – вспомнила Софи, но тут же вздрогнула. – Постой… Ты что, оттуда?

– Оттуда, – не стала больше тянуть Аврора. – Правда меня в общину за плохое поведение не отправляли. Я просто там родилась.

– Ничего себе… – изумилась Софи. – Это невероятно! Не уверена только, в хорошем или плохом смысле невероятно…

– Скорее в плохом, но я не вижу смысла жалеть о прошлом. Что было, то было.

– Мне нравится такая позиция. Так… А что было?

Софи помнила о том, что ей надо продолжать кроить. Аврора тоже не отвлекалась слишком сильно от своего основного занятия с шитьём. Впрочем, рассказ, за который Ари принялась, мог отвлечь от чего угодно.

Я родилась в определённый год, в определённый день и определённый час. Не сказать, что так было спланировано, но в общине решили, что это знак. Какой именно… Кто бы знал. В любом случае решение было принято. Меня забрали из семьи и отдали на воспитание к специальным людям. К тем, которые знают, как сделать из девочки жрицу.

С ранних лет меня готовили к тому, что я буду участвовать в ритуалах, что моя жизнь будет крутиться вокруг поклонения Ночи. В общине это считалось завидной судьбой. Жрицы были частью избранного круга. Нужно было только вырасти такой, какой требуется…

Среди тех, в чьи руки я попала, были и те, кого в обычном мире зовут лекарями. Они якобы лечат. Хотя в моём случае они занимались тем, что бесконечно поили меня зельями.

Цвет моих волос и глаз… Это не от природы. Это от зелий. Жрица должна выглядеть необычно, казаться невесомой, не от мира сего. Мне до сих пор жаль, что я не знаю, какая я была при рождении. Брюнетка? Блондинка? Рыжая? И какие у меня были глаза… Люблю представлять себя в разных видах, но правду всё равно вряд ли когда-нибудь узнаю.

Среди других девушек, которых готовили в жрицы, у меня одной получились фиолетовые глаза. Говорили, что это из-за моего особенного дня рождения. Но мне кажется, это потому, что меня поили куда большим количеством зелий. Мне не оставили ни единого шанса остаться такой, какой я была.

А ещё случилось так, что некоторые моменты своей жизни я не помню. Когда уже здесь, в большом мире, я всё рассказала настоящему лекарю, а не кому-то из общины, он пришёл к выводу, что все те зелья помимо прочего обладали дурманящими эффектами. Причём очень сильными.

И в этом нет ничего удивительного. Человек, находясь в трезвом уме не будет совершать всё то, чего требовали от жриц на ритуалах. Да и вообще… Вся эта община… Люди, которые как-то уж слишком безропотно верят в… то, что им навязано верить.

Пока я и другие девочки были ещё маленькими, мы были служанками при взрослых жрицах. Но чем старше мы становились, тем больше нас приглашали в так называемый храм на горе.

Это место невозможно описать… Там нужно побывать, чтобы понять, насколько странное это место. Оно одновременно красивое и пугающее. С него открываются великолепные виды, но только каждую секунду тебя не покидает ощущение, что сейчас что-то случится. Впрочем, может, это всё зелья, и не было в храме ничего особенного. Трудно сказать.

До сих пор помню каждый уголок храма. В главной его части стояло пятнадцать статуй… Считалось, что они – это разные воплощения Ночи. Одна, та что центральная, будто бы всегда смотрела на всех присутствующих вместе и на каждого в отдельности. Она следила. Пристально так… При этом лицо её казалось таким, словно пощады не будет. Я боялась этой статуи так, что порой у меня подкашивались колени.