Он достал из кармана смартфон.

1% зарядки.

Игорь невольно сглотнул.

– Что это? – спросил Леонтий.

– Осколок будущего.

– Магия?

– Хуже. Рабочий чат.

– У тебя в коробочке сидят беседы?

– Они сидят в моей голове. Но коробочка им помогает быть громче.

– Проклятие.

– Скорее прокрастинация.

Леонтий помолчал, разглядывая экран.

– Покажи свет.

Жбан включил экран. Блики осветили морщины на лице монаха. Он ахнул.

– Это… окно? В другой мир?

– Скорее в ад. Там мне каждый день говорят, что я недостаточно эффективен. Что я должен быть активным, инициативным, позитивным… и уволенным.

Леонтий долго смотрел на тусклый свет.

– Ты мрачен. Это хорошо. Только мрачные понимают цену огню.

– И цену зарплате.

– Это ты и есть. Жбан?

– Неофициально.

– Имя твоё странно. Пустое. Глухое.

– Это потому, что оно рождено в офисе. Там каждое имя – шутка, застрявшая между отчётами и депрессией.

Настасья подошла, присела рядом. Запах трав стал сильнее. В её движениях была осторожность, но не страх.

– Ты правду сказал. О будущем. Оно там… всё такое?

– Хуже. Там все притворяются, что живут. И наказываются за попытки быть собой.

Она смотрела на него. В её глазах не было ни жалости, ни осуждения. Только… интерес.

Глубокий, изучающий. Как будто она разбирала его на корешки – как траву перед отваром.

– Здесь иначе, – сказала она. – Мы не притворяемся. Мы просто… живём. Кто выжил – тот и живой.

– Я не выжил. Я выпал.

Наступила тишина.

Игорь вдруг почувствовал себя странно. Не как в дурном сне, не как в шоу – а как в переходе. Всё вокруг было абсурдно, но реально. Прямо до мурашек. До пыли в зубах. До боли в ногах от вчерашней драки с телегой, которой он уступал дорогу, считая её автобусом.

Он встал.

– Мне нужно… чем-то заняться. Что-то привычное. Чтобы мозг… не рассыпался.

– Можешь колоть дрова, – предложила Настасья. – Или… сортировать капусту. Старосте не хватает рук. А ты вроде жив, хоть и с дефектами.

– Капуста… – протянул Жбан. – Отлично. Я, между прочим, однажды систематизировал корпоративный флот дронов. Капуста меня не пугает.

– Там только гусеницы. – Она чуть улыбнулась. – Они хуже менеджеров?

– Менеджеры хотя бы не ползают по листьям. Хотя…

– Игорь, – сказал Леонтий. – Не убегай. То, что ты оказался здесь – не случай. Может, ты – инструмент?

– В чьих руках?

– В своих.

Он оказался в амбаре. Перед ним – три кучки капусты: нормальная, подгнившая, и что-то третье, похожее на протест.

Староста – пузатый мужик с глазами рыбы – кивнул и ушёл. Оставил. Без инструкций. Без KPI. Без отчётности. Без Wi-Fi.

– Так, – буркнул Игорь, – кто здесь лидер мнений?

Он взял камешек, вырезал на доске три символа. Потом начал методично разделять капусту по категориям.

Впервые за сутки – он контролировал что-то. Пусть даже капусту.

Прошёл час.

Внезапно в дверях появился мальчишка.

– Ты… с неба упал?

– Да, – ответил Жбан, не оборачиваясь. – Но всё равно платишь налог. Даже ангелы не освобождаются от дани.

Мальчишка захихикал и исчез.

А Игорь продолжал. От капусты – к покою. От бессмысленности – к рутине. От рутины – к логике.

Мир хоть как-то начал выстраиваться. По столбцам. По строкам. Пусть и на сене.

– Люди добрые! Слушайте!

На деревенской площади, если это можно так назвать – неровный луг между избами, кострищем и корытом для свиней – стояли почти все жители. Кто в лаптях, кто босиком, кто с младенцем, кто с гусём. Все – с одинаковым выражением лица: недоверие, скрученное подозрением, политое холодом опыта.

В центре – Жбан, обмотанный плащом, который Настасья вручила со словами «чтоб не простыл, а то ещё хуже заговоришь». Справа от него – староста, пузатый и вспотевший.