Жбан вернулся в амбар. Настасья уже ждала. KPI дремала у стены.

– Здесь… дети живут отдельно, – сказала она.

– А взрослые – отдельно от всего.

Он сел.

Смотрел в пол.

– Здесь… не просто нет структуры. Здесь память – вода. Прольёшь – и нет.

Настасья взглянула в его глаза.

– Ты дрожишь.

– Я боюсь, что если останусь здесь дольше – я тоже начну… путать дни.

Что однажды скажу: «Я был Игорь», и сам не поверю.

Она обняла его. Тихо. Без слов.

Варвара в это время смотрела в сторону амбара.

– Он чувствует, – сказала она старикам. – Значит, он уже теряет.

Утром Игорь проснулся от того, что KPI спала, положив пятачок ему на плечо.

Он не знал, что хуже: сны без времени или сны, где хрюшка была project manager.

Он вышел наружу. Настасья спала с ножом в руке. Даже во сне.

– Не менять, а изучать, – пробормотал он. – Agile наизнанку.

Он вышел на окраину деревни, туда, где вчера ему показали старый, заброшенный колодец.

Дети говорили, что в нём вода не отражает, а вспоминает.

Колодец был облеплен паутиной, глиной и тишиной.

Жбан наклонился.

Первое, что он увидел – небо. Второе – себя.

Но не таким, как сейчас.

Он был в мундире с меховой оторочкой, вокруг – люди, кланяющиеся, позади – штандарт Орды, перекроенный с какими-то офисными значками.

Игорь отпрянул.

– Это… будущее?

– Это ты, если останешься, – прозвучал за спиной голос.

Это была Варвара.

Он резко повернулся.

– Ты… следишь?

– Я – здесь. Как боль в зубе, которую не замечаешь, пока не согнёшься.

– Что это было?

– Колодец показывает, что возможно.

Но в этом «возможно» ты уже не ты.

Ты только форма, которая подчинилась деревне.

– Или подчинила её себе?

Она молчала. Потом приблизилась.

– Сколько ты готов забыть, чтобы управлять?

– Сколько ты готова скрыть, чтобы не меняться?

В этот момент появилась Настасья. Увидела их.

Рука легла на рукоять ножа.

– Всё нормально? – спросила она. Голос – ровный, но в нём было жужжание пчелы перед жалом.

– Мы просто… спорим, – сказал Жбан.

– Здесь не спорят. Здесь – теряются, – сказала Варвара.

– И когда ты потеряешь точку отсчёта – ты станешь местным.

– Тогда я… сменю масштаб, – пробормотал Игорь. – И точка снова появится.

Позже он сел под деревом. Достал уголь. Нарисовал карту деревни, как он её запомнил.

Но линии… уходили в круг.

Колодец в центре.

Все тропы – возвращались к нему.

Он добавил ещё одну линию – вне круга.

Нарисовал маленькую KPI с хвостиком.

И Настасью.

Скорее как напоминание, чем как персонажей.

– Ты веришь в это? – спросила Настасья, подсаживаясь.

– В то, что деревня сжирает структуру?

– Нет. В то, что мы сможем уйти, не став её частью?

Он посмотрел на неё.

Серьёзно. Без цинизма.

– Мы уже часть. Но… может, мы – часть другой её версии.

Она кивнула.

Потом вдруг взяла его ладонь и положила себе на шею.

– Если я начну забывать, кто ты – щёлкни мне по носу.

Он усмехнулся.

– А если я забуду тебя?

– Я сожгу всё. Даже хана.

Они оба рассмеялись. Впервые – по-настоящему.

Варвара в это время стояла у колодца.

Глядела вниз.

– Они будут бороться, – сказала она вслух.

– Значит, у них больше шансов стать тенью, – ответил за её спиной Зосим.

– Или – пеплом.

Амбар стоял на отшибе, укутанный плющом и запахом старого воска.

Кто-то сказал, что туда даже Варвара не заходит.

Значит – Жбану туда и надо.

Он вошёл.

Первое, что поразило – тишина с лёгким хрустом, как если бы время здесь было переписано карандашом, а не чернилами.

На стенах – знаки. Не руны. Не письмена. Скорее – скриншоты мысли.

Циклы, стрелки, загогулины.

Похоже на нейросеть в состоянии паники.

Он протянул руку и провёл по одному символу.

Кожа вспыхнула мурашками.

– Не трогай, – сказал голос.