– Молодец, мыслишь правильно. Я сделаю брит-милу в ближайшее время. Уже состоялся религиозный суд. Меня единогласно признали евреем. Уже есть направление в поликлинику. Только, пожалуйста, не говори родителям.

– Хорошо, Юра. Я чувствую, ты серьёзно настроен. Хочешь учиться в ешиве?

– Не так всё просто. Нужно владеть ивритом. Со временем, наверное. Да и в армию через год призовут.

– Ты хорошо знаешь английский. Походи по городу. Может, найдёшь работу. Я слышал, в стране большой спрос на программистов.

– Я подумаю, Илья.

Они оказались на развилке дорог, где должны были разминуться. Братья остановились и посмотрели друг на друга. Всё было сказано, но Юра своего решения не изменил. Только связывающее их доброе братское чувство стало ещё сильней. Илья подошёл к Юре и обнял его за плечи.

Семён Эмильевич позвонил на следующий день, когда Юры не было дома.

– Ты с ним говорил? – спросил отец.

– Да.

– Что он сказал?

– Его выбор быть евреем, папа.

– Разве он не еврей?

– По крови, конечно. Но он желает быть евреем по духу.

– Сотни тысяч просто живут, любят страну и не ищут приключений, – заявил отец.

– А Юре это недостаточно, папа. Он так чувствует. Если он не испытывает веры, то что он здесь делает?

– Он хочет присоединиться к ХАБАД?

– Нет, к вязаным кипам, религиозным сионистам.

– Ну хоть к сионистам, – вздохнул отец. – И ничего нельзя сделать?

– Думаю, ничего, папа. И вот что я подумал. Мы хотим вернуть его в нашу колею, потому что нам это удобно. Никто не будет беспокоить нас своими поисками смысла жизни, раздражать непривычными нам делами и разговорами.

– Ты прав, Илья. Но тебе легче так рассуждать. Ведь это мы с мамой живём с ним в одной квартире. Ладно, будь здоров.

В трубке раздались сигналы отбоя.

Пошла неделя. Казалось, родители успокоились и смирились с выбором сына. Телефонный звонок прозвучал набатом, оповещая о новом происшествии.

– Илья, тебя отец просит, – сказала Лина Моисеевна, протягивая ему трубку.

– Слушаю тебя, папа.

– Твой брат сделал обрезание, – стараясь сдерживать эмоции, – произнёс Семён Эмильевич.

– Так это же хорошо, папа. Я недавно слышал анекдот. Раввина спрашивают, зачем делать брит-милу. А он отвечает: «Во-первых, это красиво!»

– Нам не до смеха, Илья. Если желаешь увидеть своего брата живьём, приходи.

– Я зайду.

– Хорошо, Борису Петровичу привет.

– Юра сделал обрезание? – догадалась Лина Моисеевна.

– Да. И всполошил родителей. Хотят, чтобы я пришёл.

– Пойди, конечно.

Минут через пятнадцать он уже входил в квартиру родителей. Илья обнял встревоженную маму, пожал руку отцу и направился в комнату брата. Тот сидел в кресле, раздвинув ноги больше обычного.

– Как дела, Юра?

– Вроде всё в порядке.

– Ты родителей успокоил?

– Да, они в курсе дела.

– Тогда расскажи мне, – попросил Илья.

– Всё просто. Утром поехал в Кирьят Вольфсон. Ну, ты знаешь, высотные дома напротив Кнессета.

– Конечно, Юра, я знаю.

– Там поликлиника, куда я получил направление. Показал им удостоверение личности и бумажку от раввината. Завели меня в палату и сказали раздеваться и одеть халат. А там мужчина, ждёт своей очереди. Его позвали и я остался один. Я понял – операция у них на потоке.

– Волновался?

– Немного. Но представь себе обрезание всех мужчин общины Авраама. Без особых средств защиты от инфекции, без обезболивания, примитивными ножами. А здесь хирургическая операция. Через минут двадцать вызвали меня. Операционная прекрасно оборудована, над постелью, куда меня положили, яркие лампы. Двое хирургов. Один сделал мне укол.

– Куда?

– Ну не в руку же. Где-то в мошонку.

– Понятно

– Через некоторое время я уже ничего не чувствовал. Второй хирург скальпелем или чем-то ещё отрезал лишнее.