Сверху на ладью и бывших в ней людей обрушились комья земли. Полившись сплошным потоком, они быстро заглушили угасающие голоса. Через двадцать минут яма на дворе исчезла – лишь землекопы утрамбовывали все время проседавшую землю, не смея поднять глаз на правительницу, глядевшую прямо перед собой сухими глазами и одной рукой обнимавшую трехлетнего сына. Когда земля над местом казни сровнялась по крепости с остальным двором, Ольга кивнула дружине и ушла с сыном в дом.

Ушла, не утолив свое сердце местью, и зная, что произойдет это не скоро; до тех пор, пока вся земля древлянская не ответит ей за общесвершенное, не будет ей покоя. Так и произошло – спустя короткое время, пока не дошла до Мала весточка о его сватах, гонец Ольги пустился в путь к главному городу древлян – Искоростеню. Он вез просьбу Ольги прислать еще сватов – знатных мужей и воинов – в Киев, иначе киевляне не отпустят свою княгиню к Малу: надлежит ей выступать в путь лишь с великим посольством.

Мал и его старейшины, желая кончить добром зло начатое, поверили – и от них приехали новые знатные люди земли. Прибыв в Киев, они удивились, что не встречают их приехавшие ранее, но подручные Ольги объяснили им – первое посольство сейчас гуляет в княжеских покоях и их тоже там ждут. Но сначала, по древнему обычаю, надлежит старейшинам древлянским смыть в бане дорожную пыль, дабы не предстали перед глазами княгини усталыми и нерадостными. Древляне послушались – себе на беду: как только последний из них поклонился низкой притолке, входя в духовитый полумрак, дверь захлопнулась на крепкий засов, баню обложили высушенным заранее хворостом – и подожгли. И когда занялся яркий огонь и начали из самого центра огня доноситься отчаянные вопли, на крыльцо терема вышла Ольга с сыном. И вновь смотрела она, не отрывая взгляда, на делавшееся по ее приказу – до тех пор, пока не остались на пепелище лишь обгоревшие бревна, вспыхивающие снопами угасающих искр.

Месть Ольги древлянам. Художник Н.Д. Дмитриев-Оренбургский

После чего новый гонец ушел в Искоростень передать Малу, что едет она к древлянскому князю, но прежде свадьбы желает устроить, по обычаю, тризну по Игорю, чтобы, окончательно расставшись с прошлым, стать княгиней древлянской. Послы же древлянские, живущие с честью в Киеве, пока займутся вместе с ее людьми подготовкой к будущей свадьбе. Мал уважил и эту просьбу вдовы – на месте гибели Игоря установили множество столов и после того, как совершила Ольга ритуальный обряд, поплакала над могилой мужа, все уселись за них, свершая тризну.

Древляне свершали ее с чистым сердцем: сделанного не воротишь – и им казалось, что так же считает и уже смирившаяся с потерей Ольга. Но так только казалось – когда хозяева захмелели, дружина Ольги по ее знаку взялась за мечи. Почти пять тысяч человек окропили своей кровью могилу киевского князя. А Ольга поспешно вернулась в Киев, где ее уже ждало собранное войско – главная месть еще была впереди.

Войско выступило скорым походом – формально во главе со Святославом, на самом деле – с главным воеводой киевским Свенельдом и вторым воеводой, дядькой Святослава – Асмудом. Ибо по смерти Игоря Ольга, взяв все в свои руки, стала править именем сына, провозглашенного великим князем, дабы не нарушать старинной традиции. Поэтому сейчас он возглавлял поход, как до этого, с насупленным взором, невольно вздрагивая от криков, наблюдал казни древлян. И лишь твердая материнская рука удерживала его на том месте, где не следует находиться ребенку.

Но он был властителем, как его отец и мать, и он стоял и смотрел. И плакал, когда оставался один с матерью, уже зная, что лишь перед ней он может показать свою слабость, быть не князем, но лишь сыном. Ольга же утешала, шепча ему и не веря, что он поймет это сейчас, главное – чтобы вспомнил об этом в будущем, что так нужно, что такова его княжеская доля и ничего тут не попишешь – ушел отец, и теперь черед сына подставлять свои плечи под тот груз, что может разом сломать любого. И сломает, если не быть готовым принять эту неизбывную тяжесть, готовым умом и сердцем.