компанией, вот взгляните на этот… – мастер снял со стенда один из

футляров, на этот раз это был футляр для саксофона, и показал мужчине

замок. На отполированной до блеска стали действительно стояло клеймо, которого не было на замке на его футляре для скрипки.

– Ничего не понимаю! – возмутился Гайгер. – Но ведь я точно знаю, где

и когда…

– Я, конечно, не сомневаюсь в том, как и чем работают в нашей компании, господин Гайгер, – мастер откашлялся и попытался успокоить мужчину.

– Но если вы так уверены в том, что говорите, то попытайтесь связаться

с тем самым ателье, где вы непосредственно приобретали этот футляр!

Возможно, хотя я в этом сильно сомневаюсь, ситуация прояснится.

– У меня концерт на носу, я должен репетировать, от меня зависит

выступление! А вы мне предлагаете звонить в Италию и выяснять этот

нонсенс.

Мастер пожал плечами в третий раз, Гайгер ещё хотел что-то сказать, но в

кармане его пиджака завибрировал смартфон. Это был директор

репетиционного совета, медлить было нельзя. Скрипач схватил с верстака

футляр и помчался к выходу, попутно объясняя по телефону причину своего

опоздания.

Вернулся домой скрипач уже поздно вечером, усталость настойчиво

преследовала его по пятам. Проведённые в такси последние сорок минут

погрузили было мужчину в сон, из которого пришлось выбираться, когда

водитель заявил, что они приехали. Гайгер, несмотря на накопленное за день

негодование, бережно положил злосчастный футляр на столешницу.

Принимая душ, мужчина вспоминал всё, что с ним случилось за день.

Репетиция, вопреки опасениям, состоялась. Менеджер проекта выслушал

объяснение музыканта, хоть и одарил Гайгера сомнительным взглядом, но

ничего не сказал. Распорядился подыскать ему другой инструмент, и словно по

волшебству откуда-то появилась другая скрипка. Совсем не чета той, на которой

играл Гайгер, но на безрыбье жаловаться не приходилось.

– До выступления пять дней, – говорил менеджер после прогона первой

партии. – Ни о какой Италии и речи быть не может! Все эти свои дела

уладишь после выступления. Я завтра же распоряжусь подобрать тебе

инструмент рангом повыше, если нужно – возьмём напрокат. Однако сам

понимаешь, расходы…

Разумеется, Гайгер понимал, знал, каким человеком был этот менеджер.

Выходило всё так, что с непокорным футляром приходилось смириться, по

крайней мере на какое-то время. И вот уже сидя в кресле с бокалом холодного

вина – той небольшой роскоши, которую скрипач в данной ситуации

рассматривал как средство для достижения терапевтического эффекта – он то

и дело бросал взгляд на футляр.

«Да какого же чёрта!?» – мужчина не находил себе места. – «Как такое может

быть? Я точно помню этот ключ. И замок этот! Что этот мастер о себе

возомнил. Мы таких не устанавливаем, это не наше… Да он просто не хочет

работать, вот и всё.»

Гайгеру не пришлось себя упрашивать лечь спать. Несмотря на недавний

перелёт и ожидаемый джет-лаг, теперь он валился с ног от усталости, и, оказавшись на кровати, глаза его закрылись сами собой.

Посреди ночи Гайгер вдруг почувствовал, что чёрная пелена, окутывавшая его

сознание, медленно сползает, повинуясь неведомо чьей-то воле. Недовольно

засопев и протирая глаза, мужчина увидел яркие зелёные цифры, висевшие в

воздухе над его прикроватной тумбой. Электронные часы показывали без

четверти четыре, скрипачу сделалось досадно, что и сон его был бесцеремонно

нарушен, лишая, пожалуй, последнего оплота уверенности хотя бы в малом

контроле над своей жизнью.

– И кому в голову пришла идея слушать музыку в такое время…? —

вопрос повис в темноте, очевидно, не найдя пути, куда он был адресован, смысл этих слов вернулся тому, кто их произнёс. – Музыка? Какого