– Спасибо за вечер, – сказала Ники у подъезда. Голос прозвучал чуть тише, чем хотелось.

Она посмотрела на него, и всё внутри замерло.

Он не ответил сразу. Просто стоял, вглядываясь в её лицо. Словно запоминал.

– Я знал, что всё закончится именно здесь, – тихо сказал он.

– Где?

– У двери.

– И?

Он подошёл ближе. Теперь расстояние между ними – одно дыхание.

Он мог бы поцеловать её. Уже. Прямо сейчас. Но не делал этого.

– И я не знаю, что мне важнее: войти… или не разрушить эту границу.

– Она уже треснула, – прошептала она.

Он посмотрел вниз – на её губы. И снова вверх – в глаза. Его рука медленно поднялась. Коснулась её щеки, скользнула вдоль скулы, уха, шеи…

Так легко, будто он боялся, что она исчезнет.

– Если я зайду, – сказал он хрипло, – я не остановлюсь. Ни сдерживать себя. Ни тебя. Ты уверена, что готова к этому?

Она закрыла глаза на секунду. Словно внутри неё бушевало нечто сильнее желания. Потребность. Том.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Но я уже не могу делать вид, что этого нет.

Его ладонь легла ей на поясницу. Осторожно, но твёрдо.

Он потянул её ближе. И всё их тело, напряжённое в течение дней, выровнялось, совпало.

– Ники, – выдохнул он. – Ты сводишь меня с ума.

И тогда она встала на носки. Не чтобы поцеловать – просто чтобы почувствовать его ближе.

Он наклонился. И на долю секунды их губы соприкоснулись. Легко. Почти неуверенно.

Но этого хватило.

Она прижалась к нему. Он схватил её – резко, отчаянно, как человек, слишком долго сдерживавший себя.

Губы слились в жадном поцелуе, влажном, открытом, хриплом от желания. Она тянула его к себе за ворот свитера. Он вжимал её в стену, в дверь, в пространство, где больше не было "можно" и "нельзя".

Они дышали тяжело. Жадно. Он остановился первым. С трудом.

– Мне нужно уйти, – сказал он, не отрываясь от неё.

– Почему?

– Потому что, если я останусь – мы не просто переспим. Мы начнём что-то, что не сможем закончить.

Она молчала. А потом открыла дверь. И прошептала:

– Может, мы именно этого и хотим.

Он посмотрел на неё. Глубоко. Надолго. Пальцы коснулись её губ ещё раз – прощально.

– Не сегодня.

И ушёл. Оставив её вздрогнувшей от пустоты и пульса между бёдер.

Дверь захлопнулась за ним тихо. Слишком тихо.

Ники стояла посреди прихожей, не двигаясь. В пальцах – дрожь. На губах – привкус его поцелуя. Глубокого. Откровенного. Такого, после которого тело просит продолжения, а мозг всё ещё не успел выдать инструкции.

Она сбросила пальто. Поставила чашку воды, не притронулась. Прошла в спальню. Осталась в одной рубашке, с голыми ногами и раскрасневшимися щеками, как будто что-то случилось, но не случилось до конца.

Легла. Не потому, что хотела спать – потому что не знала, что ещё делать с этим голодом.

Он не просто нравился ей. Он был внутри неё. Уже.

В голосе, который звучал даже в тишине. В запахе его свитера, прилипшем к её шарфу. В том, как кожа отозвалась на его ладонь – не просто возбуждением, а нуждой.

Она закрыла глаза. Представила, что он не ушёл. Что остался. Что зашёл следом, не сказав ни слова. Что поднял её на руки, отнёс в спальню. Что раздел медленно, без спешки – как делает тот, кто не хочет только тела. Хочет – женщину. Её. Целиком.

Представила, как его губы касаются шеи. Как пальцы скользят вниз. Как её спина выгибается навстречу. Как он входит в неё – сдержанно, но глубоко. Словно наконец получил то, о чём мечтал. Как она стонет – тихо, губами в его плечо. Как он держит её – сильно. До дрожи.

Она вскрикнула в подушку. От одного лишь воображения.

Грудь тяжело вздымалась. Бёдра скользили друг к другу – в попытке унять жар, который он разжёг и не потушил.