Танцуя на кончике хорошо заточенного клинка, О`Райли всегда в шаге от смерти. Но каждый раз она заключает с владыкой загробного мира договор, выменивая на свою отвагу и силу ещё один день в море. Ещё один день жизни и свободы, о которой иные и мечтать не смеют.

Предрассветный туман белесый, похожий на дым от курительной смеси, зажжённой кем-то за углом, расстилается очень низко к земле, напоминает о Крайс-черч, о запахе ладана, священниках и громком заявлении, что её помолвка с английским уродом не отменяется. Отец никогда не отличался тактичностью, и даже на чужой свадьбе позволил себе говорить о делах семейных.

Ей пятнадцать лет. Она воспитана действительно дурно по меркам английской знати: сутулится, когда мысли слишком давят на череп; поджимает губы и огрызается, как крошечная собачонка, не способная действительно укусить, а имеющая возможность только лаять, раздражая окружающих; и даже хватает за руку отца, умоляя об одном – никогда не позволять ей выйти замуж за того, кого она не любит.

Но единственной дочери не стать наследницей состояния. И в кабинете в поместье отца среди картин, золотых подсвечников и даже мраморных болванок-статуй она трясётся, недовольно всплескивая руками, роняет столовое серебро и в ярости бросает в сторону чашку из сервиза, который должен пойти ей в приданое. Он старше её почти на двадцать с лишним лет, некрасив, да ещё и дурно пахнет. И это то, что действительно потомок ирландских королей может предложить своей дочери? Лучшая партия из всех, что есть? Да лучше удавиться, чем согласиться на унизительные условия и уготовленную ей участь покорной жены и матери.

Моргана втягивает носом воздух, раздраженно выдыхает, меряя шагами капитанский мостик. Просмоленные доски скрипят от каждого её шага. Если бы гнев был стихией, то это был бы шторм. И от гнева бы скрежетали корабельные снасти, трещало бы дерево, и с рёвом рвались паруса. Если бы гнев имел физическую форму, то его оболочкой была бы Моргана, обиженная самыми близкими людьми

– Капитан О’Райли, сэр, мы готовы, – отчитывается Колман.

Рыжий ирландец ухмыляется, скрещивает руки на груди, словно ожидая, что Моргана отзовётся на привычную колкость. Но девушка не реагирует должно, её ответ – короткий, сдержанный кивок.

Ей не до пререканий, не до разговоров о портовых шутках и шлюхах. Пальцы в перчатках потирают переносицу. Рассветный туман, стелящийся тонким кисейным полотном, всё ещё захватывает все мысли, перекатывающиеся в голове подобно береговой гальке.

Громкий крик квартирмейстера, а следом свист боцманской дудки14 извещают команду об отбытие. Пора вновь ощутить на щеках соленый ветер.

– Намеривались отправиться без нас, мисс О`Райли? – едкий голос с лестницы.

Ещё этого для полного счастья не хватает.

Неизменный в своей язвительности Оливер Спаркс в сопровождении нескольких солдат поднимается на капитанский мостик, держа в руках знакомую кожаную папку. Чистенький, накрахмаленный и почти по-английски раздражающий агент Ост-Индской Торговой Компании на фоне неопрятного экипажа «Авантюры» смотрится неуместно, карикатурно, но в тоже время какой-нибудь набожный человек назвал бы его сошедшим с небес в трущобы ангелом.

Разве только ангелом смерти.

– Никак нет. Я же не сумасшедшая, – Моргана стискивает одной рукой штурвал.

Никто так не выводит её из душевного равновесия, как Спаркс. Одного взгляда на прислужника Кеннета хватило, чтобы разглядеть в нём самые паршивые черты: верность данной Кеннету клятве, искреннюю веру в идеи и планы Ост-Индской Торговой Компании и желание уничтожить всех пиратов, если не самолично, то хотя бы наблюдая со стороны.