Будь он один, Глеб даже и думать о таком не стал бы. Во-первых, не мастер он плести интриги, продумывать тактические схемы, моделировать ситуации. Ему бы что попроще. И хотя опыт знакомства и общения с девушками имел немаленький, но всё всегда происходило как-то легко и естественно, изобретать ни разу ничего не требовалось. А Тошин, хоть и не Макиавелли, конечно, соображал всё же лучше.

А во-вторых, сама затея до сих пор казалась Глебу безумством, пусть Тёма и уверял, что это очень даже жизненный вариант.

Поколебавшись, Глеб решил, что можно просто попробовать. Посмотреть, что получится, а не захочется – так никто же и не заставляет доводить дело до конца.

Ну и ещё был в этом какой-то азарт, что ли. Или интерес, отчего обыденная и однообразная жизнь заиграла новыми ощущениями.

Вчера они с Тошиным сбежали с последней пары и рванули на Халтурина, к художественному училищу. Сначала сидели в павильоне-забегаловке, удачно притулившемся к троллейбусной остановке, как раз напротив центрального входа училища, ровно через дорогу.

Долго сидели – съели по два пирожка с печенью, кофе обпились, обсудили красотку с рекламного щита, рассмотрели тщательно здание художки. Оно старинное и с точки зрения архитектуры очень любопытное, потому что стилей всяких понамешано, а смотрится внушительно и красиво.

Потом решили наведаться в само училище. Точнее, Глеб решил – ему надоело торчать на высоком табурете с крохотным сиденьем и пялиться неотрывно в окно. А Тошин протестовал:

– Ты приметный. Она тебя пропалит, и вся наша затея накроется медным тазом.

– Да с чего она меня пропалит? Она меня не знает, я для просто незнакомое лицо в толпе.

– Ой да ладно прибедняться, будто сам не знаешь, что на тебя вечно девки оглядываются.

– Короче, или идём в художку, или я поехал в общагу.

Они вошли в вестибюль училища, который оказался несравненно меньше, чем у них в универе. Очевидно, ещё шли занятия, так как кроме охранницы на входе, которая пропустила их без особых возражений, в вестибюле болталось человек пять.

– Ну смотри, незнакомое лицо, – немного разозлился Тёма. – Сам будешь виноват, если она тебя заметит, узнает и потом пошлёт.

– Да плевать, – отмахнулся Глеб. – Я бы вообще лучше б вон с той блондиночкой признакомился.

У стенда и правда крутилась стройная блондинка в короткой кожаной юбочке. Она, словно почувствовав заинтересованность Глеба, сразу оглянулась.

– Зачётная, – согласился Тошин.

Девушка оглядела их обоих: Тёму – бегло, Глеба – оценивающе.

Через несколько минут они узнали, что Алина – так звали девушку – учится здесь на втором курсе на дизайнера. У неё вообще-то есть парень, но он немного надоел, а вечером и даже уже сейчас она абсолютно свободна, планов никаких. Фурцеву она знает, конечно. Тоже на втором курсе учится, только на живописи. Есть ли у неё имя? Сашка. Какая она? Ну… такая, короче. Ай да никакая. Ну вот реально ни-ка-кая. Обычная ботанша, скучная и немного с приветом. Ни с кем не общается. Даже с такими же ботанами, как сама. В какой группе учится? В 2-А. Есть ли у неё парень? Издеваетесь? Разве у такой может быть парень? Разве на такую кто-то посмотрит? Ну разве что фрик какой-нибудь. А зачем им Фурцева? Просто так? Ну ладно.

Глеб не возражал бы пойти прогуляться с Алиной прямо сейчас – она так многообещающе на него смотрела, облизывала быстрым язычком пухлые губы, а ноги у неё вообще отпад, но Тошин не дал. Оттащил в сторону, зашептал сердито:

– Блин, да нагуляешься ещё. Никуда эта Алина не денется. А тебе надо посмотреть, как выглядит дочь Фурцевой.

– Да не нуди ты.