Глеб завинтил корпус телефонного аппарата, набрал с мобильного номер вахты, послушал дребезжание звонка и удовлетворённо сбросил вызов. Затем заглянул в комендантскую.

– Ну что, Глебушка? – тотчас сменила тон Алла и пухлое, грубоватое лицо её смягчила улыбка. – Получилось?

– Да, Алла Иванна, всё работает нормально.

– Ай, ну какие ж руки у тебя золотые! И вот зачем тебе истфак, голубчик? Шёл бы в этот… как его? Физмат? Физтех? Ну вот туда, короче.

Глеб послал ей ответную улыбку, хотя внутренне передёрнулся от Глебушки и ещё больше от голубчика, потом перевёл взгляд на Тошина. Сразу подумал – физия знакомая, где-то виделись, наверное, на общих лекциях. А тот смотрел на него смущённо и с тоской.

– Ну, топай, топай, – Алла обратилась уже к знакомой физии. – Нет мест.

Тот шумно и протяжно вздохнул, шагнул к порогу, обернулся:

– Ну что ж мне, на вокзал идти жить?

– Милый мой, а я-то что сделаю? И вообще, ты о чём думал в сентябре? Вон, кому надо в августе уже беспокоятся, – Алла кивнула на Глеба.

Это правда. Он заявился одним из первых, ещё в середине августа. Ну там просто отец его достал до невозможности – как выпьет, так задалбливает муштрой. Вот и сбежал Глеб из дома пораньше.

К слову, сначала Алла разговаривала с Глебом без всей вот этой нежности. А когда он ляпнул вместо дежурного «здрасьте» какую-то шутку, посмотрела на него как на мебель, которая внезапно заговорила. Определила его Алла в совершенно убитую комнату и в добавок пообещала в ближайшем будущем подселить ещё соседей.

Но в последних числах августа, когда только-только стали съезжаться студенты, полетела розеточная сеть на первом этаже. И выпало это несчастье на выходные. До штатного электрика дозвониться никак не получалось – загулял.

Комендантша ругалась благим матом на «бесполезного пропойцу», а заодно на каждого, кто под руку попадётся.

Глеб, который тоже попался, сначала огрызнулся ей, не жёстко – всё-таки женщина, в матери ему годится. Просто обозначил своё отношение к её крикам без разбору. Потом поднялся к себе, взял необходимые инструменты, вернулся, с часок поковырялся и – всё наладил, всё заработало. Так оно и пошло-поехало: постоянно что-нибудь ломалось, постоянно требовалась его помощь.

В благодарность комендант не стала никого к нему заселять, снабдила более-менее сносной мебелью и закрывала глаза на мелкие грешки. Ну и вот ещё он стал для неё «Глебушкой».

А Тошина он тогда просто пожалел.

– Алла Иванна, да пусть со мной поживёт, пока что-нибудь не подвернётся, – предложил Глеб, мысленно ругая себя за мягкотелость. Ну на черта ему этот чужой пацан? Не плевать ли, где он будет ночевать? Будет ведь мешать и, может, даже действовать на нервы.

Тем не менее когда Алла переспросила:

– Ты сейчас не погорячился?

Повторил:

– Да нет, пусть селится ко мне. Ничего, Алл Иванна. Потеснимся.

14. 14

С Тошиным они жили до следующей осени. Со второго курса Тёме выделили койко-место по соседству, а Глеб вновь остался один.

Освоился тогда Тошин очень быстро. Не сказать, что обнаглел в конец, но от первоначальной застенчивости вскоре ничего не осталось.

Первое время Тошин и правда здорово мешал – шумный он, этот Тёма, суетливый, малость беспардонный. Своё, моё, чужое – для него таких понятий не существовало. Разве что зубной щёткой Глеба не пользовался, а в остальном – полнейшая простота нравов.

Но потом Глеб к его манере привык и даже скучал немного, когда тот съехал. Весело было с ним. Тошин вечно фонтанировал всякими дурацкими идеями, а иногда и не дурацкими.

Вот и сейчас они вдвоём ломали голову, как познакомиться с дочкой Фурцевой так, чтобы это выглядело чистой случайностью.