Наутро, когда солнце еще не поднялось высоко, в лагерь прибыли люди в более чистой одежде, чем охранники. Это были евнухи. Их лица были гладкими, безволосыми, движения – плавными и уверенными. Они говорили на языке, который Александра уже начала немного понимать. Они были здесь, чтобы "подготовить товар" для рынка.

Пленниц погнали к временным баням – большим чанам с теплой водой. Процесс был грубым и унизительным. Их осматривали, мыли, как скот, оттирали грязь и пыль долгих недель пути. Это было первое чистое ощущение за долгое время, но оно не приносило облегчения, лишь усиливало чувство отчуждения от собственного тела, которое теперь принадлежало не ей, а тем, кто его купит. Рыжие волосы Александры вымыли, они стали ярче, еще больше выделяясь на фоне других пленниц. Она чувствовала на себе взгляды евнухов, оценивающие, бесстрастные.

После мытья им выдали простые, но чистые хлопковые туники. Они были безликими, скрывающими формы, делающими всех похожими друг на друга. Но это было лучше рваных лохмотьев. Александра посмотрела вниз на чистую ткань. Это был первый шаг в ее новом облике.

Затем их повели в город. Узкие, мощеные улочки Стамбула были водоворотом жизни. Шум базаров обрушился на них – крики торговцев, звон металла, мычание животных, смех, обрывки разговоров на десятках языков. Запахи кружили голову: пряные ароматы специй, благовоний, жареного мяса, свежего хлеба, кожи. Глаза разбегались от ярких красок тканей, ковров, керамики, фруктов и овощей. Это был мир изобилия и красоты, но для Александры он был лишь декорацией к ее личной трагедии.

Прохожие на улицах бросали на колонну пленников быстрые, равнодушные или любопытные взгляды. Рабы были обыденностью в этом городе. Они были частью его жизни, его экономики. Чувство невидимости и одновременно выставленности напоказ было невыносимым. Александра опустила глаза, сосредоточившись на шагах, стараясь не видеть и не слышать.

Их привели на обширную площадь – Эс-Сук, невольничий рынок. Атмосфера здесь отличалась от шумных базаров. Здесь царила напряженная тишина, прерываемая лишь тихими переговорами покупателей и продавцов, да редкими стонами. Люди, выставленные на продажу, сидели или стояли, их лица были масками усталости, страха и унижения.

Александру и еще нескольких молодых женщин вывели на небольшой помост. Стоять, ровно, пока их осматривают. Сердце сжималось в груди от стыда и бессилия. Мужчины в дорогих одеждах подходили, осматривали их с ног до головы, могли прикоснуться, проверить зубы, попросить повернуться. Это было хуже всего – быть объектом оценки, как животное. Александра стиснула зубы. Она не плакала. Она не смотрела на них с мольбой. Она старалась сделать свое лицо непроницаемым, но внутри горел огонек ярости.

В какой-то момент ее взгляд упал на группу, отличавшуюся от остальных. Высокопоставленный евнух в богатом халате, окруженный свитой, медленно осматривал женщин. Его лицо было гладким и бесстрастным, но глаза – умными и проницательными. Это был Кызылар Ага, Главный Черный Евнух, один из самых могущественных людей в Гареме Султана.

Его взгляд скользнул по другим, а затем остановился на Александре. Он подошел ближе. Не торопясь, осмотрел ее – ее рост, фигуру, лицо. Его взгляд задержался на ее рыжих волосах, на ее глазах, в которых, несмотря на усталость и страх, горела какая-то искра. Александра встретила его взгляд – на мгновение, дольше, чем следовало бы по правилам, но она не могла отвести глаз. В его глазах не было похоти, только холодная оценка.

Он что-то тихо сказал своему сопровождающему. Тот кивнул. Затем Кызылар Ага обернулся к торговцу, державшему их, и вступил с ним в короткий, деловой разговор, сопровождавшийся жестами и кивками. Александра не понимала слов, но смысл был очевиден. Цена. Они торговались за нее.