Там, в узком проходе между спортзальной стеной и забором соседского огорода, шла бойкая игра на звонкую монету – школьный Лас-Вегас.

В игре под названием «биток», игроки ставят на кон любую сумму копеек, с десюлика, пятнашки, двацулика и полтинника мигом выдаётся сдача.

Копейки ставятся на кон в прямом смысле – стопочкой на земле, одна на другую, «решками» кверху.

Теперь в игру вступает «биток» – у каждого игрока какая-нибудь своя излюбленная железяка: болт, огрызок крепильного костыля, шар от очень крупного подшипника; ограничений нет – лупи чем хочешь, хоть даже и камешком.

Куда бить?

Да по стопке копеек, конечно, сколько перевернётся «орлами» кверху – твои: собирай выигрыш и бей по оставшимся от стопки «решкам».

Не перевернулись – бьёт следующий, а начинал, конечно, тот чья ставка выше остальных.

Иногда от угла спортзала раздавался крик: «Шуба!» – сигнал о приближении кого-то из учителей, деньги тут же исчезали с земли по карманам, дымящиеся сигареты прятались в ковшики ладоней, но тревога всегда оказывалась ложной – учителя сворачивали в туалет, где имелся отсек с дощатой дверью – для директора и преподавателей, и игра продолжалась…

За три кона я спустил пятнадцать копеек, которые мама дала мне на пирожок с капустой в школьном буфете, потому что у этих биточных виртуозов рука набита будь-будь, а мне приходилось бить «позыченым» битком – взятым у кого-то из них напрокат.

Может оно и к лучшему – не успел пристраститься…

Классная руководительница, Альбина Георгиевна, посадила меня рядом с худенькой рыжей девочкой, Зоей Емец, и неоднократный второгодник Саша Дрыга с последней парты в среднем ряду остался очень этим недоволен, о чём и предупредил меня после уроков.

А по дороге из школы я познакомился со своим одноклассником Витей, по фамилии Череп, потому что мы вместе шли вдоль по Нежинской, только ему идти надо было дальше – до Нежинского Магазина, что на полпути от любого конца улицы.

На следующий день я попросил Альбину Георгиевну пересадить меня на последнюю парту в левом ряду, к Вите Черепу, потому что мы соседи по улице.

А на предпоследней сидел Вадик Кубарев и так началась наш тройственный союз.

Но в школе, конечно, одни только лишь учителя зовут ребят по фамилии, а между собой Череп превращается в «Чепу», а Кубарев в «Кубу».

Как окрестили меня? «Голым» или «Гольцем»?

Если у тебя имя «Сергей», то фамилию твою не трогают и ты становишься просто «Серый».

Дружба – это сила, когда мы втроём даже Саша Дрыга не слишком-то выпендривается.

Дружба – это знание.

Я поделился стихами не вошедшими в школьную программу, но заученными наизусть любым и каждым мальчиком на Объекте: и «себя от холода страхуя, купил доху я…», и «огонёк в пивной горит…», и «ехал на ярмарку Ванька-холуй…»; а мне, в рамках культурно-филологического обмена растолковали смысл выражений «ты из Ромнóв сбежал?» или «тебе в Ромны пора» – потому что в городе Ромны находится областная психушка для чокнутых…

В то утро стих звяк «битков» по копейкам позади спортзала.

В то апрельское ясное утро азарт перетёк в громкий спор, в котором никто никого не слушает, и на ожидание, что вот-вот подтвердятся слухи про ошибку во вчерашней программе новостей «Время» по телевизору.

Кто-то из ребят слыхал, как в Городе хлопцы из десятой школы говорили, что вчера вечером в Сарнавский лес опустился человек на парашюте.

Надо дождаться Сашу Родионенко, который хоть и переехал на Мир, но продолжает учиться в нашей школе, вот он приедет из Города и подтвердит…

Мне вспоминался полёт Гагарина, и как Титов летал целые сутки, а вечером сказал «ложусь спать», а папа засмеялся и сказал: «во, дают!»