Они ушли, а я понял, что ничего лучшего мне уже не поймать, смотал леску на удилище, взял бидон в руку и тоже пошёл домой.

Я шёл, а слава катилась впереди: несколько мальчиков выбежали встречать меня ещё на подходе к Кварталу – просили показать налима, а когда я уже подходил к нашему дому, незнакомая тётенька из соседнего здания остановила меня на дорожке спросить правда ли это, заглянула в бидон на круглую морду застывшего торчком налима и попросила отдать его ей.

Я тут же беспрекословно протянул ей улов, ведь всегда надо делать, как тебе говорят взрослые, так будет правильно, и подождал пока она отнесёт рыбу к себе и вернёт мне бидон…

В те годы леты было намного длиннее нынешних и в них много чего умещалось.

Например, в одно лето с налимом нас вывезли в пионерский лагерь, хотя мы всё ещё пока что не были юными пионерами…

Ярким утром дети нашего Квартала, а также и соседнего, и дети «нижняки» из деревянных домиков сошлись у Дома офицеров, где нас ожидали автобусы и пара больших машин с брезентовым верхом.

Родители отдали детям чемоданчики с одеждой и сумки со всякими вкусными вещами и помахали нам вслед.

Колонна миновала мост у Насосной Станции и подъехала к КПП, и для неё там сразу раскрыли белые ворота, выпуская из Объекта за колючей проволокой, что окружала его целиком вместе с лесом, горками, болотами и кусочком Речки…

После КПП мы свернули вправо, на длинный подъём, а потом долго ехали по шоссе, с которого снова свернули вправо, но уже на лесную дорогу среди могучих сосен, а ещё через полчаса подъехали к другим воротам, от которых тоже расходилась колючая проволоки, но на этот раз не в два ряда и без часовых, потому что это же пионерский лагерь.

Недалеко от ворот среди деревьев стояло одноэтажное здание для столовой и медпункта, а также комнат воспитателей, директора и просто работников лагеря.

Позади столовой раскинулось широкое поле с высокой мачтой «гигантских шагов» на висячих цепях, но на них никто никогда не крутился.

Вдоль ряда высоких берёз по краю поля шла прямая дорожка к яме для прыжков в длину.

За полем снова начинался лес отгороженный забором из колючей проволоки.

Влево от столовой, ряд зелёных кустов отделял от неё четыре квадратные шатра брезентовых палаток для старшеклассников из первого отряда.

Чуть дальше высилась другая железная мачта, но уже без цепей, а с тонким тросом для красного лагерного флага.

Широкая площадка рядом с ней служила для построения отрядов на утренние и вечерние «линейки». Отряды выстраивались в одну шеренгу вдоль трёх сторон периметра площадки, лицом внутрь, а в строю на четвёртой стороне стоял директор лагеря, старшая пионервожатая лагеря, лагерный баянист и железная мачта.

Командиры отрядов по очереди командовали своим отрядам »смирно!», подходили к старшей пионервожатой и, вскинув правую руку в пионерском салюте по диагонали своих лиц, докладывали, что отряд построен.

После последнего доклада, старшая пионервожатая лагеря давала общую команду «смирно!» и подходила к директору, чтобы, вскинув правую руку в пионерском салюте по диагонали своего лица, доложить, что лагерь построен.

Директор принимал доклади, вскинув правую руку в пионерском салюте по диагонали своего лица, хотя и не был юным пионером, а затем отдавал приказ поднять, или спустить флаг на мачте – в зависимости от времени суток.

Баянист растягивал меха своего инструмента и тот исполнял гимн Советского Союза; два пионера, перебирая руками, тянули трос, и флаг рывками полз вдоль мачты – утром вверх, а вечером вниз.

Вслед за суглинистой площадкой, и чуть пониже, тянулся приземистый барак с двумя длинными параллельно раздельными спальнями, которые переходили в зал покороче, но пошире, где имелась сцена, места для зрителей и белый экран для показа кино.