Дверь приоткрылась, и на улицу выглянула знакомая темноволосая голова.

– Ну, ты долго еще будешь на улице торчать? – спросила его смеющаяся Лида.

– Это тебе! – уходя от прямого ответа, протянул он букетик гвоздик.

– А это еще зачем? – округлила она глаза.

– Ну, у тебя день рождения все-таки, – промямлил Мирон

– Фу, ерунда какая! – фыркнула она. – Ты же знаешь, что я не люблю дни рожденья. Я вообще по другому поводу тебя позвала.

– А, понятно, – сказал он, хотя, конечно, ничего ему не было понятно.

– Ну, давай, проходи. А то я тороплюсь, – схватила она его за руку, затаскивая в дом.

– А сколько тебе лет исполнилось? Постоянно забываю, – зачем-то соврал он, стряхивая с себя дурацкое смущение.

– Тринадцать, – коротко бросила она и завела к себе в комнату.

В комнате стоял дорожный чемодан с аккуратно сложенными вещами. Коробка, битком набитая книгами, прижималась пухлыми боками к открытой дверце книжного шкафа. Ее любимая белая крыса истерично бегала по своей клетке, не находя себе места.

– Ты что, уезжаешь? – опешил он.

– Да. Надо на какое-то время уехать, – неопределенно шевельнула она плечами. – Ты сможешь посмотреть за Антошей, пока меня не будет?

– А куда ты уезжаешь? А как же я? – не ответив на ее вопрос, спросил он.

– Ну, я же вернусь! – улыбнулась Лида. – Или ты совсем без меня не можешь?

– Не могу, – потеряно ответил Мирон, – т. е. я привык, что ты живешь в соседнем доме. Я не ожидал, что ты можешь уехать.

– Не говори ерунды. Все могут уехать, – расстроено махнула она рукой. – Ну, так ты посмотришь за Антошей, пока меня не будет? А то папа постоянно по командировкам, а тетя Наташа согласилась только на Тишку. Он старенький, ей его жалко.

– Посмотрю, – машинально кивнул он. – А когда ты вернешься?

– Не знаю, Мирон. Родители не говорят, – присела на кресло Лида.

– Они что, разводятся? – испугавшись своей догадки, спросил Мирон.

– Нет, ты что. Точно нет! – замахала на него руками она.

– Не хочешь ехать? – догадался он.

– Да. Здесь друзья. Ты здесь, – шмыгнула она носом. – Ладно, Мирон, нам в аэропорт скоро ехать. Спасибо, что не отказал.

– А можно будет тебе звонить? – слегка покраснели его смуглые щеки.

– Да, конечно, – соврала она. – Если я вне зоны, тогда, может, номер сменила. Ты не переживай. Папа тебе новый номер скажет.

– А куда вы едете? – повторил он свой вопрос.

– Не знаю даже. К родственникам мамы, кажется, – ответила она, и это была лишь наполовину ложь. Лида прекрасно знала, что они едут в Красноярск. Но у нее строгие инструкции: никому не говорить о пункте своего назначения. Вручив ему клетку с крысой и неловко обняв на прощание, она буквально вытолкала Мирона за дверь. Затем вернулась в комнату и посмотрела на пучок робких гвоздик, которые он оставил лежать на столе. Наверное, нужно поставить их в воду. Ей еще никогда не дарили цветы.

Негромкие голоса в соседней комнате привлекли ее внимание, но она не желала слушать, как они снова будут ругаться вполголоса. Плотно закрыв свою дверь, Лида снова подошла к столу, где лежали гвоздики, потом раскрыла книгу, по ошибке забытую на столе, и уложила тонкие стебли между страницами. Цветы она заберет с собой.

Майя в сердцах бросила на диван стопку старательно сложенных футболок, которые она вытащила из комода, чтобы уложить в чемодан. Села в кресло и спрятала лицо в ладонях. Михаил Петрович тихо подошел к жене и нерешительно коснулся ладонью ее плеча. Резко дернувшись, она сбросила его руку.

– Ну, мы же уже обо все договорились, – устало вздохнув, сказал он, присаживаясь на диван.

– Мы ни о чем ни договаривались. Это ты так решил, – приглушенно всхлипнула она сквозь сомкнутые руки.