Он вышел, оставляя Лею одну в своей студии. Воздух вокруг нее словно завибрировал от его присутствия. Его слова, его взгляд – все это было слишком реальным, слишком близким. "Хрупкость – это не слабость". Слова Артема эхом отдавались в ее голове. Он видел ее хрупкость, и он не осудил ее. Наоборот, он увидел в ней силу.

Лея подошла к мольберту и снова посмотрела на эскиз хрустальных сфер. Возможно, он прав. Возможно, чтобы собрать себя заново, ей действительно нужно позволить себе быть хрупкой. Позволить себе чувствовать. И позволить прошлому вернуться, но не для того, чтобы разрушить, а для того, чтобы исцелить. Она коснулась кончиками пальцев бумаги, ощущая шероховатость карандашных линий. Путь к "Фундаменту доверия" только начинался. И он обещал быть таким же сложным и прекрасным, как и создание инсталляции из тысяч хрупких, мерцающих осколков.

После ухода Артема галерея "Эхо Тишины" словно наполнилась новым, едва уловимым дыханием. То, что еще час назад казалось просто старым зданием, требующим ремонта, теперь ощущалось как живой организм, со своими скрытыми венами и артериями, со своей историей, которая вот-вот должна была быть вскрыта. Лея осталась в своей студии, но мысли ее были далеко от недоделанных эскизов. Слова Артема, его взгляд, его понимание ее искусства – все это звенело в воздухе, словно тонкие стеклянные колокольчики. "Хрупкость – это не слабость". Эта фраза эхом отдавалась в ее голове, заставляя переосмыслить все, во что она так долго верила.

Она встала и подошла к окну, откуда открывался вид на внутренний двор галереи. Каменная кладка стен, потрескавшаяся и потемневшая от времени, казалась теперь не просто дефектом, а глубокими морщинами на лице старого мудреца, каждая из которых хранила свою историю. Лея сама всегда была одержима поиском скрытых смыслов, но сейчас она чувствовала себя так, словно сама стала частью одного из своих "Осколков Времени" – хрупким, прозрачным фрагментом, через который пробивается свет, обнажая все несовершенства.

На следующий день Артем приехал рано. Лея услышала, как он здоровается с охранником, его голос звучал спокойно и уверенно, без той легкой хрипотцы, что она заметила вчера. Он был одет в повседневную, но стильную одежду – темные джинсы, простая рубашка, на плече висел рюкзак с инструментами. В таком виде он казался еще более естественным, еще более… реальным, чем в строгом костюме.

Его работа началась с тщательного, почти дотошного обследования. Он не просто осматривал, он изучал. Лея видела, как он проводит рукой по старой кирпичной кладке, словно ощупывая ее пульс. Он прикладывал стетоскоп к стенам, слушая их внутренний шепот, а иногда, в местах, где штукатурка отслоилась, он осторожно касался камня, словно боясь причинить боль. Он принес с собой лазерные сканеры, тепловизоры, различные измерительные приборы, которые выглядели как футуристические гаджеты в старинных интерьерах галереи. Его движения были экономичны и точны. Он делал много фотографий, помечал на чертежах каждую трещину, каждую потертость, каждый признак старения.

Лея наблюдала за ним издалека. Она пыталась сосредоточиться на своих делах – договориться с курьером о доставке последних экспонатов, ответить на письма, обзвонить знакомых журналистов. Но ее взгляд постоянно скользил к нему. Она видела, как он склоняется над планами, как сосредоточенно хмурит брови, как его пальцы пробегают по линиям, словно он читает невидимую книгу. Было в нем что-то гипнотизирующее, таинственное, что притягивало ее внимание. Он был не просто технарем, он был художником, который видел красоту в разрушении и потенциал в восстановлении.