Хроники заблудших Первозданных Ольга Пашута

–

Пролог

–

Она беспечно болтала ногами, сидя на самом краю четырнадцатиэтажной пропасти из стекла и бетона. Внизу сновали малюсенькие люди и машинки, на которые она периодически бросала заинтересованный взгляд, пытаясь угадать, что стоит за тем или иным движением или порывом тех, кто торопится и суетится там, среди извечной круговерти. А ведь стоило поднять голову повыше и открывалась такая бесконечная и разрывающая душу красота, которой и названия до сих пор не нашлось! Солнце клонилось к закату, постепенно заливая бетонные «башни», сияющие зеркальными «глазницами», маковым цветом, придающим всему вокруг небывалый колорит. Обычно она жадно всматривалась в это чудо природы, наслаждаясь каждой его секундой, но сегодня лишь мельком посмотрела на закат, отмеряющий для нее последние свободные часы.

Из ее груди вырвался тяжелый вздох. Когда-то давно именно здесь они и познакомились. Она по обыкновению сидела и любовалась городом, а он подошел сзади совершенно неслышно и с задором поинтересовался:

– Присматриваешь или присматриваешься?

Она обернулась и смерила его надменным взглядом – высокий, взъерошенные волосы и россыпь веснушек на облупленном носу. «Забавный и милый» – почему-то промелькнуло в мыслях гораздо громче, чем это следовало бы делать при незнакомце. Он вдруг просиял, услышав ее размышления, и без спросу присел рядом:

– Ты Высшая?

Она кивнула и не удержалась от вопроса:

– Ты тоже?

– С недавних пор, – подтвердил он и, оценив ее внешний вид, уверенно выдал, – а ты уже давно в касте. И как оно? Нравится? Или как везде?

– Нравится, – честно ответила она. – У меня хорошая подопечная. Вон в том здании работает.

Ее рука указала в сторону самого высокого здания, где с самого раннего утра до позднего вечера было многолюдно.

– О, мой тоже там, – оживился парнишка и снова расплылся в улыбке. – Значит будем вместе ждать, мне тут нравится. Это ведь не запрещено?

Она пожала худенькими плечиками, с которых тут же сползла широкая лямка легкого сарафана.

– Она там ни о чем не думает, уставится в монитор и весь день по клавишам тук-тук. Я сперва далеко не отходила, но потом поняла, что ей точно не до чего. Приходит утром, а уходит уже по темноте. Вот я и коротаю время здесь. Иногда скучно, но если внимательно наблюдать, то узнаешь много нового и полезного для работы.

Он сосредоточенно смотрел вниз и медленно кивнул:

– Не думал об этом так, но вдвоем в любом случае интереснее.

Почему она тогда согласилась? Он и не спрашивал – ответ пришел сам собой, но все же ей хотелось думать, что можно было все сделать иначе. Не так нелепо и вопреки всем законам, как они…

Каждый день они поднимались на крышу примерно в одно и то же время и сидели весь день в ожидании своих подопечных. Иногда молча, но чаще болтая без умолку обо всем, что знали и о чем только догадывались. Она даже не заметила, как стала делиться с ним размышлениями и историями о подопечной, что было категорически запрещено. Он отвечал ей такой же откровенностью. И к удивлению обоих, порой именно вторая сторона умудрялась отыскать какое-то разумное объяснение тому или иному действию. Лето. Осень. Зима. Весна. А потом он внезапно пропал…

Она не находила себе места и боялась признаться даже где-то глубоко внутри, что эта крыша без его веснушчатого носа и добрых глаз потеряла всякую привлекательность, превратившись в тяжкую повинность. Она металась по ней, потом спускалась вниз и интересовалась делами подопечной, чтобы хоть как-то занять себя. Но все было не то… Одиночество, которое всегда воспринималось лучшим и самым надежным из спутников, вдруг показало весь свой неприглядный оскал, обдавая ее холодом и безнадегой. Когда она уже потеряла всякую надежду, окончательно запутавшись в противоречивых чувствах, совершенно несвойственных Высшим, он появился ранним утром.

Она почувствовала его присутствие спиной и, еще не веря в чудесное возвращение, вскочила на ноги. Точно он! Настороженный и предельно серьезный, он сгреб ее в охапку, ничего не говоря сам и не спрашивая ни о чем, а потом… с нежностью прижался к ее полуоткрытым губам. Любовь! Она слышала о ней веками! Во время обучения и испытания перед получением первого подопечного. Ей говорили, что любовь превыше всего, но Высшие… Высшие на то и занимают свое особое место, что беспристрастны – им любви не отмерено. Так им твердили! А она расцвела внутри – уперлась в грудную клетку корнями и разорвала ее, сплетаясь с таким же ростком, рвущимся из его груди. Сладостная боль, которой нет объяснения и… оправдания, если ты – Высший.

Они скрывались изо всех сил, изощренно пряча свои лучащиеся счастьем глаза от Распределительницы. Если бы она заподозрила Высших в таком постыдном времяпрепровождении, то… Что именно тогда случилось, они оба не знали, так как еще никогда за многие века ничего подобного не наблюдалось. Поэтому рисковать было бы крайне глупо и они позволяли себе полностью раскрыться лишь здесь, на залитой светом крыше, хранящей сей секрет лучше самого современного сейфа. Они научились предугадывать намерения подопечных и заранее предупреждать друг друга о возможных отъездах.

– Моя собралась к бабушке в деревню, – русоволосая голова прижималась к его плечу. – На неделю всего лишь, но я буду скучать.

– Я тоже, – пальцы с нежностью прошлись по льняным прядям, будто запоминая их на ощупь.

– Мой на море едет с друзьями, – предупреждал он в следующий раз.

– Надолго? – милое личико скуксилось, отгоняя призрак предстоящей разлуки.

– Все еще не определено, но хочет на пару недель.

– Выдержим, – уверенно говорила она.

Когда они совсем заигрались и позабыли о своих обязанностях? Никто не смог вспомнить. В тот роковой день они встретились после очередной разлуки и счастье затопило их целиком. Они кружились по крыше в ритме одним им слышимой мелодии, целовались и смеялись почти каждую минуту. Им казалось, что прошло совсем немного времени. Еще чуть-чуть вместе… Совсем чуточку сверх отведенного… А их подопечные тем временем почти одновременно вышли из офиса, сели на удивительно быстро подошедший автобус и погрузились в мир соцсетей, даже не увидев несущийся навстречу совершенно неуправляемый грузовик, в миг оборвавший жизни 15 человек.

Смерть они ощутили мгновенно, как и Распределительница, возникшая на злополучной крыше с чернеющими провалами вместо глаз и гневной речью, которую она не преминула излить на испуганную парочку.

– Вы нарушили все законы! Вы – Высшие опозорили свою касту и провалили свою главную миссию, поправ человеческую жизнь! Вы не уберегли своих подопечных. Неслыханная безалаберность, не имеющая никакого прощения!

Она долго еще что-то говорила, а пообещав отступникам скорый суд, щелкнула пальцами. Они ощутили безумную боль в спинах, от которой тела скрутило в тугой жгут, а потом на запястьях звякнули полупрозрачные кандалы.

–

Самый гуманный суд в мире

–

… исходя из двух сотен нарушенных сводов, должностных инструкций и заповедей, следует, что…

Распределительница упивалась идеально подходящей ей ролью прокурора. И, надо признаться, вовсе не напрасно! Высокая, статная, с горящим взором и сотрясающей пространство энергетикой – она была создана для этого «звездного» часа, олицетворяя собой главные качества Первозданных касты Высших – бескомпромиссность, холодность и приверженность законам.

Речь едва перевалила за одну треть, и зависшая под потолком обвиняемая окинула безразличным взглядом заполненное до отказа помещение. Неудивительно, что сюда набились представители практически всех каст – такого ужасающего преступления не совершал доселе никто! Их глаза пытливо сверлили ее, но это не причиняло боли. Вряд ли теперь хоть что-то способно причинить ей боль…

Она надеялась, что его тоже приведут попрощаться с миром и в последний раз насладиться закатом, но Распределительница все решила иначе. Его не привели. Да и за ней пришли раньше, чем последний алый луч махнул своей «ладошкой». Она попыталась скрыть разочарование, но оно оказалось настолько ярким, что длинным шлейфом следовало за нею, куда бы ее не определили. Даже здесь, в зале его явственно ощущали все собравшиеся. А еще страх… жгучий и разъедающий страх, сковывающий ее почище кандалов при появлении только тени мысли о том, что он может пожалеть о той встрече на крыше и случившемся после. Страх, безжалостно обнаживший неприглядное нутро и вырывающий еще горячие куски плоти. Терпеть его уже не было сил, и она подняла на него тоскливый взгляд.

Их разделяло расстояние не более вытянутой руки и от этого по коже бежали мурашки предвкушения. А может… Нет, они оба знали, что близость – всего лишь иллюзия в этом зале. Прикосновения для них недоступны, а веселить собравшихся обвиняемые не намерены. Он смотрел на нее прямо, открыто и, видимо, давно, ожидая, когда она решится на этот немой диалог. В его взгляде не было разочарования, отчаяния или сожалений. Ничего… кроме любви. Безмерной и от того сравнимой с самым редким из чудес. Ее губы тронула улыбка.

«Значит не жалеет!» – пронеслась очередная громкая мысль, которую он не мог не услышать.

«Даже не думай так! Ты мой свет, мое дыхание, моя весна. Ты разбудила меня и все изменилось!»

Вырвавшаяся на свободу и оглушающая в своей чистоте мысль так сильно светилась, что вспышкой озарила зал и всех собравшихся, сбив с размеренного такта даже Распределительницу. Она недоуменно покосилась на обвиняемых, и ее мраморная кожа пошла отвратительными пятнами. Эти двое смотрели друг на друга и от их тел исходило ровное теплое свечение, в котором невольно хотелось погреться. Им было совершенно все равно, чем закончится судебный процесс. В этом мгновении они еще были вместе, чего никто не смел у них отобрать.