Командир собрался было ответить, но замолчал при виде второго офицера.

– Старшина, это саботаж. – Наглый, красуясь, специально горячил коня. – Я буду вынужден доложить …!

– У меня их всего двое – кто может эту вашу выработку давать. Остальные только на бумаге – тридцать. Бабка и дети. А требуете как с полноценных тридцати гномов. Он обезножит – мне своих парней в шахту посылать? По одному в день – как раз на три дня хватит! Я четвертым пойду. – завёлся Михаль.

– Сейчас даёт? Вот пусть так и даёт. – поставил точку в разговоре Седой. – Убежавшие? Умершие за неделю? Нет? Вот и славно. Сдавай выработку.

Наглый ещё покрутился у телеги с пайком, но заскучал смотреть на подсчеты и унесся к ручью.

– Сопляк. – неодобрительно отозвался Седой, но облегченно выдохнул.

– Молодой ещё. – нейтрально высказался Михаль. – Привёз?

– Привёз. Посмотришь в мешке с тряпьём. Высокий Совет озабочен содержанием реабилитантов, прислали вот тёплые вещи. Поделите сами.

Сверток с самородком всё же перекочевал из одной мозолистой руки в другую.

Долгий пересчёт опечатанных мешков и заверения Михаля, что все мешки одинаковые по весу, а эти три просто кажутся меньше, Мелен слушал вполуха. Главное – привезли тёплые вещи. И часть «премиальных» продуктов для охраны достанется им. А значит, сегодня дети наедятся. Хорошо, что у людей нет иммунитета к первородной магии орихарикона. Если тёмные, танцуя свои танцы практически по поверхности руды, со временем перерождались в довольно странных существ, то люди просто сгорали в течение пары дней. Поэтому вынести слиток из шахты и завернуть его в тряпицу с защитной руной, которую рисовала Элейна, могли только тёмные.

И уже перед самыми воротами Седой окликнул Михаля.

– Тут ещё такое дело. Совет, с целью гуманного отношения к реабилитантам, постановил предоставлять один день отдыха в неделю.

– А нормы выработки за выходной снизили?

– А про нормы выработки Совет ничего не постановил.

И отряд потянулся прочь по лесной дороге.

…

Вылазку к находке Вендиля решили не откладывать. Вендиль шёл впереди, подсвечивая факелом дорогу. Наличие орихарикона позволяло тёмным видеть и без огня – прожилки струящейся магией руды давали достаточно света. Но мало радости получить в лоб случайным куском чистой породы. Пожалуй, ради вот этих умений сделать без всякой магии огонь и похлебку, и стоило становиться амагистом.

А еще ради того, чтобы орихарикон не стучал магией в виски неразличимым шепотом, на который нельзя откликаться. Ни за что нельзя откликаться, пока ты под землей.

– Я ж больше по полям, чем в горах. Может и раньше бы нашел.

Вендиль внезапно погасил факел. Мелен незамедлительно приложился любом.

В сторону от основного хода светился голубым узкий лаз.

– Ну да. Я-то только и делал, что по горам скакал… Я, считай, кроме храма и не был-то нигде. Ну практика была на одном из диких Кругов и пара отпусков с семьей на западном побережье. Какого ж духа ты туда лазил…

– Там можно протиснуться. А дальше будет пещера. Ошалеешь.

Нога протестующе взвыла. Но Мелен упорно карабкался вперед. Собственно, зная, какого духа… С первого дня в лагере, едва отлежавшись после стычки, Вендиль отлучался на час-два, обследуя соседние проходы. Штольня когда-то была узким входом в естественный лабиринт под Тёмным Кряжем. Когда-то его расширили и укрепили для легкого доступа исследователей, а то и добытчиков. Но после серии неудачных попыток повторить гномьи разработки интерес к месторождениям угас, а Квента открыл ещё одну школу танцоров и установил стипендии для одарённых учеников.

Вендиль, как он думал – втайне, надеялся, что какой-то из проходов позволит пройти под перевалом. А залежи орихарикона на входе не допустят человеческой погони.