Кузьма посмотрел на Зигфрида, потом на Лилит. Суккубка, значит. Демон. Ну, вот и ещё одна ебань на его голову. Но идея, что она может «убедить» кого-то, чтобы он не лез на рожон, звучала привлекательно. А то, что она может «облегчить» его путь… это тоже было заманчиво, хотя и подозрительно.

– Ладно, – Кузьма махнул рукой, пытаясь изобразить безразличие, хотя внутри всё кипело от любопытства. – Только чтоб без этих… ваших демонических штучек, понял? И чтоб без меня! Я по делам тут. А если увижу, что ты, сука, наебываешь, то мой топор тебе не понравится.

Лилит улыбнулась, её глаза сверкнули.

– Как скажешь, воин. Я лишь хочу быть полезной. И, возможно, чуточку… развлечься.

Она встала рядом с Кузьмой, и её плечо едва заметно коснулось его руки. Кузьма почувствовал, как по его телу прошла волна жара. Он выругался про себя. Вот, блядь, влип. Сначала гнилые зайцы, теперь вот это. Но хотя бы теперь будет не так скучно.

Глава 4. Иеремия: Грешник в Рясе

Прохладный воздух леса, кажется, сгустился, когда трио двинулось дальше. Лилит шла рядом с Кузьмой, её легкая, шелковистая ткань постоянно касалась его грубого кожаного доспеха, посылая волны тепла и смущения. Кузьма пыхтел, стараясь игнорировать её дразнящие взгляды и сладкий шепот. Зигфрид ковылял сзади, бормоча себе под нос какие-то руны, и от него всё сильнее пахло старостью и чернилами.

Их шаги нарушали тишину, и вдруг, из-за густого орешника, раздался истошный вопль. Не просто крик, а такой, от которого кровь стынет в жилах, полный паники и отчаяния.

– Изыди! Во имя Отца, Сына и Святого… Геморроя! – завопил кто-то, а затем раздался звук, будто кто-то очень толстый споткнулся и с грохотом рухнул в кусты.

Кузьма выхватил топор. Лилит усмехнулась, а Зигфрид лишь покачал головой.

– Кажется, мы нашли ещё одного заблудшего агнца, – прошипел чернокнижник. – Или, скорее, весьма упитанного кабана.

Из кустов, переваливаясь и кряхтя, выкатился толстый, потный монах. Его ряса, когда-то черная, теперь была грязной и порванной, обнажая толстые, волосатые ноги. Лысеющая макушка блестела, а глаза, выпученные от ужаса, постоянно бегали из стороны в сторону. От него разило ладаном, перемешанным с запахом пота и дешёвого вина.

– О, Господи! – задыхался монах, пытаясь встать. – Он… он был везде! Эти глаза! Эти щупальца! Оно… оно хотело мою душу!

– И что, блядь, ты там видел? – спросил Кузьма, наклонившись над ним. – Демона, что ли? И где он, демон твой? Или ты просто обосрался от страха?

Монах вздрогнул, его толстая шея втянулась в плечи.

– Демон… нет! Это было… это было нечто более ужасное! Мерзость! Отвращение! Он… он показал мне все мои грехи! Все мои тайные желания! Он сказал, что я достоин лишь… вечного поноса!

Зигфрид довольно хмыкнул.

– Похоже, наш друг столкнулся с очередным проявлением Бафомета. Он любит показывать людям их истинную сущность. Особенно тем, кто пытается её скрыть.

Лилит подошла к монаху, её тонкий пальчик коснулся его потной щеки.

– О, ты, милый. Какие же у тебя секреты? Я уверена, они очень… интересные.

Монах, вздрогнув, отшатнулся от Лилит, словно от прокажённой.

– Изыди, искусительница! – Он попытался перекреститься, но его руки дрожали. – Ты, демон похоти! Ты, что совращаешь чистые души!

Кузьма прыснул от смеха.

– Чистые души? Ты, блядь, монах? Да от тебя за версту несет вином, и выглядишь ты, как поросёнок, что сбежал из монастырского хлева. Какие нахуй чистые души?

Монах поднял на него полные слёз глаза.

– Я… я Иеремия. Монах Ордена Святого Геморроя. И я грешен, о, безбожник! Я грешен в мыслях, в желаниях, в… о, да, в чревоугодии! И в тайном желании сбежать с монастырской экономкой! Но я борюсь! Я молюсь! И теперь эта… эта мерзость показала мне, что все мои молитвы – тлен!