Сознание удивлённо зафиксировало тот факт, что я не встал, а именно стёк или соскользнул. Я собирался отодвинуть стул, но в ужасе понял, что рук у меня нет, да и на стул стало наплевать, потому как стал он бесполезной, нелепой конструкцией.

Глубокая, бесконечная жажда захлестнула сознание. Желание составляло саму суть меня. Перед глазами маячил стол с ненавистной белой скатертью и таким желанным блюдом на конце узкого зрительного туннеля. Ничто больше не существовало. Крышка с блюда была снята.

И тут меня вновь дёрнули вверх до боли в лёгких, как случается с ныряльщиками, которые слишком резко поднимаются с глубины. Я задохнулся, но оказался на поверхности реального мира или того, что принимал за него.

«Давай-ка, поднимайся, есть дело». – Голос мастера Даррена звучал в голове и минуты две я мучительно соображал, каким образом это происходит, пока не увидел браслет на собственной руке и не вспомнил вчерашний день.

Настроение было ближе к упадку, да и усталость не характерная для моих обычных утренних пробуждений давала о себе знать.

Что-то было не так…

Я точно знал или ощущал неправильность. То ли мир посерел и поскучнел, то ли я потерял остроту восприятия. Проведя все положенные утренние процедуры, и даже попытавшись совершить бритвенный ритуал опасной бритвой, я вполз в гостиную.

– Доброе утро.

Моя кривая улыбка явно не понравилась Командору, взгляд зелёных глаз стал цепким и жёстким, как бездушный тяжёлый сканер прокатился по мне. Он ничего не сказал. Часть меня сжалась в комочек, маленький и заледеневший.

– Куда мы сегодня идём? – тщательно создавая бодрость в собственном организме, а главное в душе, спросил я, продолжая автоматически поглощать утренний тэмми.

– Сопроводишь меня на работу, а то я один побаиваюсь. – Юмор мастера Даррена был убийственно точен.

– Из меня плохой телохранитель. – Первая попытка поддержать шутку вышла не очень: голос вялый, лицо мрачное.

– Ничего, глядишь, пока дойдём, станешь похож на человека.

Вот опять холодная ярость коснулась меня. Я начинал привыкать. Немного времени и даже реальная попытка со стороны мастера Даррена меня убить не удивит. Абсолютно наплевать на всё. Кажется, апатия и серость сегодня меня доконают.

В таком странном настроении мы покинули дом, неторопливо шагали по мостовой, а я рассматривал больше серое небо в дымке облаков, чем прохожих и дома.

Любопытство, которое всегда сопровождало меня, сегодня отказалось работать. Я себя буквально не узнавал. Энергия затухала как старый костёр, а злость напротив разрасталась. Город не радовал, но очень старался, подсовывая самые прелестные из своих видов. В другое время я бы восхищался без конца, но не теперь.

«Дядюшка» молчал. И к лучшему, как я посчитал. Сейчас я готов был взорваться по малейшему поводу. Вот только взгляд мастера Даррена постоянно цеплял, словно отслеживал происходящее со мной.

Краем сознания я не понимал причин подобных эмоций. Всё вокруг воспринималось в искажённом виде. В убийственно неприятном обличии, как резь в глазах. «Осколок зеркала, что несли тролли, попал мне в глаз», – проскользнула нелепая ленивая мысль, не имеющая, скорее всего, никакого отношения к реальности.

В этот раз мы дошли до одной из высотных башен, два этажа которой были сложены из мраморных блоков разных пастельных оттенков: розового, жёлтого и голубого. Узкие как бойницы стекла украшали основание башни, а вот дальше начиналось почти сплошное стекло. Странная архитектура для города, отстроенного совсем в ином стиле.

Если внешне башня смотрелась компромиссом между знакомым мне современным стилем и чем-то более старым, то внутри это было характерное офисное здание с обилием деревянных деталей.