– С помощью обрядов можно оправдать всё и передавать самые интимные знания, и они же могут являться лечебной магией, ведущей к любому прощению. Женщин, как и мужчин, можно даже заслужить, подарить и принудить по провинности к жертвенности богам, в случае неразделённой любви, хоть не на длительное время, хоть насовсем. Лучше и безопасней всего продавать подношения счастья. В такой набор счастья может входить колдовской ритуал или шаманский массаж с дамой, и не обязательно с сексуальными услугами. Это мои женские раздумья, как фантазии, чтобы любовь была не только мотивом продажи, а и возможным собственным жертвоприношением.

– С тем, что в фантазиях вам отказать трудно, спорить не буду, – заметил Арабес. – Однако мне трудно представить, что в такой православный храм, вырезанный из дерева, что висит у вас на стене как художественное произведение, должен превратиться ваш дом.

Он подошёл и погладил изображение храма, висевшее на стене над электрокамином. Она, усмехнувшись, возразила:

– Представляете, при всех противоречивых обстоятельствах и несогласьях всё же это очень возможно и даже теоретически оправдывается необходимостью. Пусть это будет не православный храм, а храм свободной любви или некоего магического счастья, как его филиал, который допускал бы и узаконивал любые формы временных отношений. При развитии мира для освоения других планет могут быть разные ситуации, где мораль современной семьи будет невозможна, так почему там не может восторжествовать мораль свободной любви, как нужда, с которой вы не согласны? Да, возможно, тогда понятие верности может ограничиваться не целой жизнью, а только каким-то временем или не существовать совсем, – тут она остановилась, будто задумалась над тем, как выразить свою мысль, но, махнув рукой, продолжила: – Может восторжествовать и понятие колониальной любви под патронажем общественной необходимости и общественного разума или его религии. Так или иначе, нужно осознать, что основой семьи является семейная собственность, а при освоении других планет такого быть не может и технически, и экономически. В таких условиях продолжение рода должно будет зависеть только от научной и общественной необходимости, а любовь всегда зависит от личной чувственной фантастики. Исходя из этого понимания, я бы могла склониться перед природой внутренней потребности с жертвоприношением любовью и поклонением ей, как божественному проявлению природы. Только каким должен быть храм с поклонением природе, я не знаю.

– Это не столь важно. Возможен любой дом с эмблемой зеркального отражения месяца вокруг креста в руках Будды, с чашей любовной кутьи в подкове счастья. Месяц всегда является покровителем влюблённых, а его зеркальное отражение как отражение их душ.

– Это интересная трактовка, – заметила она. – Я бы ещё каждую личность верой связала с каким-то растением, допустим деревом. Девушкам раньше, когда все поклонялись природе, общины, подчиняясь устоявшимся традициям, знаково придерживаясь связи жизни с деревом. Развитие дерева связывали со своей жизнью, определяя этим многое, особо когда они сами высаживали свое дерево. Тогда относились к нему, как к небесному охраннику и, обрезая на нём ветки, ухаживали за ним, как за своей душой и судьбой. Точно так же, не сомневаюсь, в этом смысле можно было бы организовать подобное, но возрождение сомнительно. Жалко, хотя такое могло бы увеличить их приход. Хозяевами возможной религии любви, как высшей формы проявления природы, могли бы стать женщины, которые помогали бы сохранять их для поклонения. Их природе не свойственно насилие, а порой ради мира и спасения его они согласны больше с насилием над собой.