В общем попала золотая серединка! Конкретно и основательно!

И ей бы, точнее ему, думать не о коварстве своей сводной сестры и его, пусть и небольшой, но всё же вине перед любовницей, а с точностью наоборот. Или хотя бы приблизительно наоборот. Но…

Знал бы, где упасть, соломку подстелил бы.

Справедливости ради подозревать Викторию в коварстве у него были все основания.

Какие?

А такие, что стоило ему только закрыть глаза, как перед его мысленным взором тут же вставало её глаза и… если бы только глаза. И губы, и грудь, чтоб их тоже! Он честно весь день старался не смотреть ни на первое, ни на второе! Вот только как же на них было не смотреть, если они весь день были прямо напротив него!

И ещё такие, что стоило ему только заснуть, как он вновь её целовал! Нет, не Джулию. Викторию, чтоб её!

Ну и что он должен был думать? Само собой. Нашла-таки способ и приворожила! Она и раньше пыталась. Он это точно знал. Причем не единожды. И Рэй, зная за сводной сестрой эту «привычку», регулярно навещал местного менталиста. И он регулярно снимал с него и порчу, и приворот, и столь же регулярно ставил защиту. Само собой, наведался он к нему и этим вечером, сразу, как только целитель «успокоил» его, что, если у него и есть сотрясение, то совсем небольшое.

Вот только Рэя это не успокоило, а наоборот встревожило. Он помнил, конечно, что не ударялся головой, но… учитывая поцелуй… мало ли?

Не успокоил его и менталист, потому как заверил его, что он абсолютно «чист».

Ага, чист!

Где ж он чист, если только и может думать о коварной, алчной и беспринципной сводной сестре и о новых поцелуях с ней. И, если бы, только о поцелуях… Тут, правда, к его чести, стоит отметить, что мечтать он как раз себе и не позволял, а вот с тем, чтобы спать и видеть, и поцелуи и всё остальное… С этим он уже ничего поделать не мог. Разве, что не позволять себе спать… Но и это тоже было не в его силах. День-то выдался тяжёлый. Да и дегустация тоже брала своё.

Взяла своё дегустация и у Виктории – уснула она довольно быстро. Однако, в отличие от Рэя, без эротических снова.

А вот Джулии не спалось. И вместе с ней не спалось и замковой прислуге.

Джулия злилась и строила коварные планы.

Прислуга решала на чьей она стороне. Поцелуй между Викторией и Рэем стал темой обсуждений в каждом уголке замка – на кухне, в коридорах, в кладовых и даже за закрытыми дверями спален.

Мнения, само собой, разделились.

Одни считали, что Виктория и Рэй поступили подло по отношению к Джулии. Те, кто поддерживал эту точку зрения, видели в Джулии незаслуженно униженную и оскорбленную женщину. Для них поступок Рэя и Виктории был предательством.

Другие осуждали только Викторию. Для них она стала символом коварства и интриг.

«Она всегда была такой! – шептались, видя в Виктории искусную манипуляторшу, которая с лёгкостью подчинила себе Рэя и разрушила счастье двух созданных друг для друга людей.

Третьи возлагали всю вину на Рэя. Они не считали Викторию злодейкой, а видели в ней жертву мужского непостоянства.

«Мужики! Все они одинаковые! – ворчала старшая кухарка, энергично размахивая половником. – У него невеста, а он другой мозги пудрит!»

Четвертые полагали, что Виктория и Рэй предназначены друг другу судьбой. В их глазах случившийся между ними поцелуй был проявлением настоящих чувств, которые жили в их сердцах годами.

Были и такие, кто пока не присоединился ни к одному из лагерей единомышленников, а просто с интересом ждали продолжения.

А были и такие, как Михеле, кто не просто определился со стороной, но и активно вербовал сторонников. Он, к слову, был из тех, кто считал, что у Виктории и Рэя – любовь. Почему? А потому, что он видел их поцелуй! А он в поцелуях разбирается!