Виктория прильнула к груди отца и улыбнулась. Ей стало намного легче на душе, но смущение и чувство вины не отпустили её. Как ни крути, а по отношению к Джулии она повела себя очень непорядочно. Причем не только в глазах Джулии или своих, но в и глазах общественного мнения.

– Спасибо, папа, – прошептала она, закрыв глаза и уткнувшись в его плечо. – Спасибо, что любишь меня со всеми моими недостатками.

– Не говори глупостей! Какие ещё недостатки! – фыркнул отец. – Вы провели вместе целый день и создали шедевр! Всего за один день! Да я бы и сам его поцеловал, если бы он помог создать мне такое вино! Не в губы, конечно и не в засос… – засмеялся старый винодел. – Хотя… не буду говорить гоп! Но все же надеюсь, что я смогу сдержаться!

Виктория представила себя эту сцену и искренне расхохоталась.

– Сдержишься! – пообещала она отцу. – Я верю в тебя!

Дэвид тоже расхохотался, и их дружный смех эхом отразился от каменных стен погреба. Отсмеявшись, Дэвид заметил, что дочери тоже не мешало бы показаться целителю. Да и поесть тоже будет не лишним.

– А-аа! Это всего лишь царапины! – отмахнулась Виктория. – А вот поесть да, поесть я бы не отказалась, – кивнула она. – Только… – она на мгновение замялась. – Можно я поужинаю у себя в комнате? Не готова я пока встречаться с Рэем и Джулией. И вообще не с кем…

– Конечно, можно, – заверили её. – Я пришлю к тебе Эллу. Её надеюсь, ты не против видеть?

– Нет, её не против, – улыбнулась Виктория. И она действительно была не против. Несмотря на то, что она знала экономку всего несколько дней, она была уверена, что она, как и отец, не станет её осуждать за то, что она, поддавшись порыву поцеловала Рэя.

И оказалась права.

– Даже и в голову не бери! – плюхнувшись в кресло, заявила почтенная мать пятерых детей. Она выглядела совершенно спокойной и уверенной, как и всегда. Её голос был полон теплоты и лёгкой насмешки, но не злорадной, а той, которая снимала напряжение и настраивала на шутливый, легкомысленный лад.

Виктория благодарно улыбнулась.

– Я бы очень хотела, но… – тихо сказала Виктория, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Она наконец позволила себе расслабиться, осознав, насколько сильно она устала за день. – Совесть грызет, – закончила она свою мысль.

– Ах, перестань! – отмахнулась Элла. – Это потому, что ты голодная, вот совесть тебя и грызет! Ибо нечего ей больше грызть! Так что ложку в руку и вперед!

Виктория не смогла сдержать улыбки в ответ на озвученную ей «мудрость», кивнула и посмотрела на поднос, который стоял перед ней. И… принялась за ужин. Первым делом она отломила кусочек поджаренного хлеба и макнула его в ароматный соус, который пропитал тушёное мясо. Её губы тронула слабая улыбка, когда она ощутила на языке насыщенный вкус – мясо было мягким, буквально таяло во рту. Не менее восхитительными были также и овощи.

Джулия, хотя и не слышала мудрого совета Эллы, но тоже ему последовала. Правда, она давала что грызть не совести, а злости, обиде и ревности. Дожевав третий по счету пирожок, она задумалась…

«А не пора ли ей остановиться? Фигура всё-таки…»

Но упомянутые выше погрызухи тут же принялись грызть её с утроенной силой, а пирожки на замковой кухне пекли такие, что просто пальчики оближешь!

Причём и в прямом, и в переносном смысле слова, поскольку вишня – она такая: вовремя пальчики не оближешь – накапает на платье, а это уже улика! Что она, Джулия фон Кастелло-Бьянки, втихаря пирожками балуется! И поскольку она не дома, то избавиться от этой улики так, чтоб об этом не узнали почти все в замке, не получится. Потому как новое платье ей без экономки не выдадут.