И Аполлонов тоже. Очень неожиданно и громко. Он трет брови, когда мы тормозим на перекрестке, а после утыкается лбом в руль и, кажется, сотрясается всем телом от смеха.

– Когда медсестра сказала, что у вас нет даже трещины, я решил, нас пинками оттуда выгонят, – сквозь смех произносит Аполлонов, откидывается на спинку кресла и вытирает уголки глаз.

– Никогда не думала, что пьяница со штырем в руке будет в большем почете, чем… – не договариваю, потому что снова смеюсь.

– Чем два архитектора, – заканчивает он за меня.

Нам уже нервно сигналят сзади, потому что мы не заметили, как светофор переключился на зеленый.

Я хочу срочно что-нибудь ответить, быть остроумной, раз уж заслужила звание архитектора от настоящего архитектора, но мысли разбегаются, словно тараканы от света. Мне уже не смешно. Веселье само собой стихает, как будто его и не было, и дальше мы едем молча. Но мне есть о чем помечтать. Меня мой кумир архитектором назвал. А дальше…

Дальше моя фантазия уносит меня далеко в архитектурные мечты. И вот мы уже вместе с Аполлоновым проектируем торговый центр, летим на выставку – мы ведь два архитектора. Вот нам дают премию, вот мы вспоминаем тот курьезный случай с травмой в начале моей карьеры и рассказываем о нем на фуршете какому-то толстосуму, который финансирует наш проект.

Я не верю в чепуху вроде предсказаний и силы мысли, которую мы посылаем в космос, но сейчас хочу срочно записать все, что придумала, на доску визуализации и попросить Роксану сделать расклад Таро. Вдруг у нас двоих и правда может что-то получиться? Вместе?

– Здесь сворачивать? – спрашивает Андрей Григорьевич, вырывая меня из мыслей о счастливом будущем. Он смотрит на экран навигатора и, кажется, не понимает, в какие дали тот его ведет.

– Да-да, – нервно тараторю я, – на картах еще нет проезда к нашему дому, район только недавно отстроили. Таксисты вечно теряются, когда едут к нам. Или вообще не едут и просят отменить заказ.

Заткнись, архитектор! И почему, стоит только перестать смеяться или корчиться от боли, я сразу блею, как овечка?

Аполлонов просто кивает в ответ. Следует моим указаниям на дороге, а мне вновь становится совестно, что настолько задержала и без того занятого человека после работы. Может, у него планы были на вечер, а я все испортила.

И все же мне льстит, что он занят мной.

– Вот здесь, на углу, остановите, пожалуйста, – прошу я, но Аполлонов, пропустив мои слова мимо ушей, заезжает прямо на эстакаду к нашим воротам. – Ну ладно, – тихо бормочу я и начинаю жутко суетиться.

Из-за дурацкой ноги без перелома, которая все еще чертовски болит, я дико неповоротливая. А еще не могу сообразить, как лучше поблагодарить Андрея Григорьевича. Может, стоит пожать ему руку или обнять… Нет, это уж точно лишнее. В общем, к черту этикет, я выбираю бежать. Вот только одноногой лани это не так просто сделать. Особенно когда машина стоит под уклоном.

– С-с-с, – шиплю я, когда, открыв дверь и оттолкнувшись от сиденья, падаю обратно на задницу, как обязательно сказал бы чертов Голицын.

Пробую еще раз, но выходит еще хуже. Я, как неваляшка, катаюсь туда-сюда. Дурацкая горка!

– Сидите, – доносится из-за спины, и я послушно замираю, потому что Аполлонов выходит из автомобиля, чтобы помочь мне.

По-моему, я перестаю дышать, пока он огибает капот. Судя по клубам дыма, поднимающимся вверх из-за забора, моя семья жарит мясо в беседке. И если они увидят, что какой-то незнакомый мужчина помогает мне выйти из машины, им будет плевать на то, что Аполлонов всего лишь помогал мне. Помню, как они напоили парня, который после тату-сеанса у Роксаны вызвался подвезти меня домой. Он потом делал вид, что мы незнакомы, а до этого случая звал на свидание. Тогда я не расстроилась, но Аполлонов – это другое. Достаточно позора на сегодня.