Я, нога, ширма, Аполлонов. Кошмарное начало делового сотрудничества, если честно. У меня даже щеки краснеют при этой мысли, но сгореть со стыда в объятиях начальника я не успеваю, так как освобождается одна из лавочек, с которой уводят двух подравшихся подростков. На место претендует явно нетрезвый мужик с опухшим носом и, кажется, сломанным пальцем (по крайней мере, выгнут он не в ту сторону), но Андрей качает головой в его сторону.

– Не вопрос, братан, – бормочет мужик, уступая нам, и падает на пол там же, где стоял, по-турецки скрещивает ноги и флегматично глядит по сторонам.

Я, допрыгнув до стены, выдыхаю, потому что Аполлонов больше меня не трогает, сажусь на лавку и снимаю туфлю с поврежденной ноги. Обезбол работает, и я почти спокойно распрямляю ступню.

– Как это они расщедрились на целый укол для меня, – шепчу я Андрею так, чтобы слышал только он.

– Да потому что нюни распустила, – гаркают из-за стойки в регистратуре. – Все сидят да помалкивают, а ей, видите ли, больно. Вон у Егора Степаныча штырь в руке, и он что-то не плачет, да, Егор Степаныч?

– Так, сестричка, во мне анестезии три литра. Ну, сама понимаешь…

– Все нормально, – улыбается Андрей мне в ответ, – но теперь я определенно буду бояться ваших ног.

Не поняла. Он что, шутит со мной? То есть мы ведем настоящий непринужденный диалог?

Я не реагирую на его слова, не знаю как. Поэтому неопределенно хмыкаю и хмурюсь – инстинктивно пыталась поджать пальцы ног и тут же получила по заслугам. Обезбол не всесилен.

– Удар у вас что надо, Аннабель Леонидовна, – усмехается Аполлонов.

Сидит на корточках у моих ног и усмехается. Кажется, мы где-то незаметно перешли границу субординации. Не люблю я такое. Я – пыль, он – профессионал. Все должны занимать свои места, а когда происходит путаница и тот самый профессионал в результате сидит с моей туфлей в руках у моих ног… я вообще не знаю, как себя вести. Сюр какой-то.

– Анна, – все же поправляю я.

– Анна, – кивает он. – Не нравится имя? Красивое же.

– Вычурное и совсем мне не подходит.

– А мне кажется, очень даже… – Андрей Григорьевич не договаривает, судя по взгляду, в котором еще не угасла мысль.

– Иванова, на рентген! – зовут меня, и неведомая магия исчезает.

Вот и хорошо. Я – пыль, он – профессионал. Не стоит забывать.

Мне даже лонгету не наложили на ногу. Позор. Я точно чувствовала, что вот-вот умру, а на снимках нашли только подозрение на трещину. Не перелом и даже не саму трещину, а всего лишь по-до-зре-ни-е! Ужас как стыдно! Компрессы и покой – вот и все лечение, назначенное травматологом. Мне даже не нужно ампутировать ногу!

Андрей Григорьевич, сыгравший роль настоящего принца, вызвался подвезти меня домой (он явно считает меня какой-то немощной). Теперь мы едем по пробкам в полной тишине, пока я тихо-мирно сгораю от стыда и украдкой разглядываю его профиль. Что там нагадала мне Роксана? Аполлонов, которого очень внезапно в моей жизни стало и правда много, это… тайная страсть или знакомый незнакомец?

Прикрываю лицо рукой и очень стараюсь не привлекать к себе внимания, но в голову лезут воспоминания о прошедшем вечере, неслучившемся переломе и абсурдном стечении обстоятельств. Какая же я неудачница!

– Вы в порядке?

– Несомненно, – отвечаю, а голос дрожит. От накатившего смущения вдруг подступают слезы, и мне становится еще смешнее.

– Что-то не так?

– Ну знаете… Я думала, что умру, а у меня не то что перелома нет, даже трещина и та под вопросом, – бормочу я, делая глубокие судорожные вдохи, и бесполезно разглаживаю топ. – Стыдно-то как… – И… начинаю хохотать в полный голос от комичности ситуации.